Империя ангелов (перевод Аркадия Кабалкина) - Бернар Вербер (2000)

Мне хорошо с Гисленой, но нашей паре не хватает масштаба, который помог бы ей продержаться. Нам становится все скучнее. Жизнь с взрослым, ведущим себя по-детски, утратила былую прелесть, и Гислена стала замечать, что занимается трудным и малооплачиваемым делом – в сравнении с моим.

Лечение детей забирает у нее много энергии. Эти дети настолько травмированы самой жизнью, что на нее у них уже не хватает терпения. Они похожи поведением на брошенных собачонок. Одни прошли через побои, другие – жертвы инцеста, есть среди них эпилептики, есть астматики… Ну как малютке Гислене противостоять столь тяжким приговорам судьбы, когда ее оружие – всего лишь ее отвага? Нет, она взялась за непосильное дело.

Вечерами она рассказывает мне, кто из пациентов умер за день у нее на руках. Она потрясена, а я не знаю, как облегчить груз, который она на себя взвалила.

– Может, тебе заняться чем-нибудь другим? – говорю я после того, как она проревела всю ночь, раздавленная смертью малыша-эпилептика.

За эту фразу мне не будет прощения.

– Легко помогать людям, не видя их, не прикасаясь, не разговаривая напрямую. Легко, комфортно, никакого риска!

– Ты же не хочешь, чтобы я стоял у изголовья каждого своего читателя, готовый вступить с ним в разговор?

– Именно в этом твой долг! Ты выбрал себе занятие, чтобы спрятаться от мира. Ты заперся в своей комнате и общаешься только со своим компьютером. С кем ты встречаешься? Со своим издателем? С немногочисленными приятелями? Разве это мир? Ты живешь в воображаемом пространстве, в несуществующей детской вселенной, ты делаешь все, чтобы не взрослеть. Но рано или поздно тебя настигнет реальный мир, мой мир, где я мучаюсь с моими больными, с угнетенными, с жертвами насилия. Ты с твоими книжонками ничего не сможешь поделать с нищетой, голодом, войнами.

– Кто знает? Мои книги наталкивают на мысли, а эти мысли обязательно изменят состояние умов и поступки людей.

Гислена усмехается:

– Твои выдумки про крыс? Ну и результат! Люди начинают сочувствовать крысам, не умея сострадать даже своим собственным детям.

Через неделю Гислена уходит от меня. Это было слишком хорошо, чтобы продлиться долго. Я задаю себе вопрос: мое ремесло действительно аморально? Чтобы взбодриться, я иду вечером смотреть «Лисиц», хотя обычно всячески избегаю такие фильмы.

В нем долго и в подробностях показывают как раз то, что интересует Гислену: бедняков, хворых и нищих, режущих друг дружку. Если такова реальность, то я предпочитаю то кино, что крутится у меня в голове. Правда, мне запомнилась сыгравшая в фильме главную женскую роль шикарная американка Венера Шеридан, настоящее чудо природы. Можно подумать, что она всю жизнь была русской женщиной-военнослужащей. Ричард Каннингем, исполнитель главной мужской роли, тоже неплох, он отлично врос в шкуру своего персонажа.

В Чечне действительно происходило нечто ужасное, но что я могу с этим поделать? Добавить сноску-подсказку для моих русских читателей: «Пожалуйста, занимайтесь любовью, а не войной»?

Слова Гислены запали мне в память и действуют с задержкой. У меня лучше получается писать. Я – конченый извращенец, которому доставляет удовольствие сочинять всякие глупости, когда весь мир корчится в муках. Записаться в организацию «Врачи мира»? Колесить по Африке и вакцинировать детишек?

Чувствую, во мне назрел кризис состояния «что толку». Испытанное средство от него – запереться в туалете и во всем этом разобраться. Писать – это дурно? Дурно не помогать всем несчастным на планете? Дурно не бороться с тиранами и эксплуататорами?

Постепенно я примиряюсь с собой. Делаю взнос в пользу одной из благотворительных организаций и снова принимаюсь писать. Так люблю это дело, что готов платить, чтобы спокойно его продолжать.

Мне звонит издатель: