Вопрос и ответ (перевод Алексея Осипова) - Патрик Несс (2009)

– Для протокола. Я не виню тебя в смерти Мэдди. Она была достаточно взрослая, чтобы самостоятельно принимать решения, и если она решила тебе помочь – значит, таков был ее выбор. – Мистрис Койл провела ладонью по лбу. – В тебе я вижу очень много от себя самой, Виола. Даже такого, чему сама не рада. Так что, будь добра, знай: я тебя не виню. Что бы ни случилось.

– Что вы имеете в виду – «что бы ни случилось»?

Но она больше ничего мне не сказала.

Ночью у них было что-то под названием «поминки». Весь дом исцеления пил слабое пиво – ведрами – и пел песни, которые любила Мэдди, и рассказывал всякие истории о ней. Было много слез (моих в том числе), отнюдь не счастливых… но и не таких печальных, как могли бы быть.

А я завтра увижу Тодда.

И это почти что «теперь все в порядке» – настолько, насколько сейчас что-то может быть в порядке.

Я бродила по дому исцеления, среди целительниц, учениц, пациенток… – они все разговаривали друг с другом. Никто не разговаривал со мной. Коринн сидела отдельно, в кресле у окна, и выглядела как-то особенно мрачно. Она не желала ни с кем общаться с самой гибели Мэдди и даже отказалась сказать пару слов над могилой. Чтобы разглядеть, насколько мокры ее щеки, нужно было сидеть совсем близко.

Не иначе как за меня все решило пиво, но она была такая несчастная, что я подошла и таки уселась рядом.

– Прости… – начала я, но она вскочила, даже не дослушав одно это слово, и выбежала вон.

Ей на смену явилась мистрис Койл с двумя стаканами пива в руках. Протянула один мне. Мы обе проводили глазами Коринн.

– О ней можешь не беспокоиться, – заметила мистрис Койл, садясь.

– Она меня всегда ненавидела.

– Вовсе нет. Ей просто пришлось нелегко, вот и весь сказ.

– И насколько же нелегко?

– Это пусть она тебе рассказывает, не я. Пей.

Я выпила. Вкус был сладкий, пшеничный, нёбо кололи пузырьки – даже приятно. Пару минут мы просто сидели и пили.

– Ты когда-нибудь видела океан, Виола? – спросила вдруг мистрис Койл.

Мне пришлось выкашлять немножко пива, которое пошло не туда.

– Океан?

– В Новом свете есть океаны, – сказала она. – Очень большие.

– Я родилась на космическом корабле, – покачала головой я. – Но да, видела их с орбиты, когда мы летели сюда на разведчике.

– Значит, ты никогда не стояла на берегу, о который бьются волны, и не смотрела на воду, которая тянется от самых ног и уходит за горизонт – такая живая, синяя, колышущаяся… больше даже, чем черное ничто, потому что океан прячет все, что в нем есть… – Она покачала головой; лицо было совершенно счастливое. – Если захочешь узнать, сколь ты мала в глазах Господа в сравнении с его замыслом, – просто выйди на берег океана.

– Я до сих пор только реку видела.

Она чуть слышно фыркнула, не сводя с меня глаз.

– Эта река, знаешь ли, течет в океан. Он даже не так уж далеко. Два дня верхом от силы. Или за одно утро в делемобиле, хотя дорога так себе.

– Туда есть дорога?

– Ну, от нее мало что осталось.

– Там вообще что-нибудь есть?

– Там был мой дом. – Она села поудобнее. – Когда мы впервые здесь приземлились. Тому уже двадцать три года. Маленький такой рыбацкий городок, с лодками и прочим. Лет через сто вполне мог превратиться в настоящий порт.

– И что же случилось?

– То же, что и со всей остальной планетой. Все наши великие планы в первые же два года пошли лесом. Дать начало новой цивилизации оказалось куда труднее, чем мы думали. Прежде чем ходить на двух, научись ползать на четырех. – Она отхлебнула пива. – Да и после временами приходится ползать, никуда не денешься, – и чему-то улыбнулась про себя. – Ну, оно и к лучшему… возможно. Оказалось, что океаны Нового света для рыбной ловли не годятся.

– Почему?