Вопрос и ответ (перевод Алексея Осипова) - Патрик Несс (2009)

Комендантский час две недели назад продлили, а на прошлой – еще раз, и теперь с наступлением темноты все сидели по домам; исключение сделали только для нескольких патрулей. На центральной площади перед собором жгли костры – из книг, из имущества тех, кто помогал Ответу, из униформы целительниц, когда мэр закрыл последний дом исцеления. И уже практически никто не принимал лекарства – кроме самых ближайших мэрских приспешников: мистера Моргана, мистера О’Хеа, мистера Тейта, мистера Моллота. Команды из старого Прентисстауна, которая была с ним годами. Это, надо понимать, называлось лояльностью.

Нам с Дэйви лекарства с самого начала не давали, так што отобрать их у нас шанса не было.

– Может, это и будет наша награда, – поделился Дэйви по дороге домой. – Возьмет да и вынет чутка из закромов. Наконец-то узнаем, што это такое, лекарство.

Наша награда, подумал я. Мы узнаем.

Я погладил бок Ангаррад, почувствовал зябкость в шкуре.

– Уже почти дома, девочка, – прошептал я ей в затылок. – В славной теплой конюшне.

Тепло, подумала она. Мальчик-жеребенок.

– Ангаррад, – шепнул я.

Лошади – не вполне домашняя скотина, они наполовину малахольные у себя в голове все время, но ежели с ними хорошо обращаться, они начинают тебя понимать.

Мальчик-жеребенок, снова подумала она, и это было так, словно я из ее табуна.

– А может, награда – это баба! – вдруг выдал Дэйви. – Может, он даст нам настоящих женщин. Сделает тебя, наконец, реальным мужиком.

– Заткнись, – сказал я, но драки за этим против обыкновения не последовало.

Если так рассудить, мы с ним вообще давненько уже не дрались.

Привыкли друг к другу, наверное.

Женщин мы, кстати, в последнее время вообще не видели. Когда рухнула коммуникационная башня, их всех снова посадили под замок, только выпускали иногда группами работать на поля – готовить землю к севу на следующий год – под охраной вооруженных солдат. Посещения мужьям, сыновьям, отцам еще разрешали – но раз в неделю, не больше.

А еще мы слышали рассказы о женщинах и солдатах, о том, как солдаты по ночам врываются в общежития и о творящихся там жутких вещах, за которые никто никого не наказывал.

И это не говоря уже о женщинах, которых побросали в тюрьму. Тюрьмы я видел только с колокольни: горстка переоборудованных зданий далеко к западу от города, почти у самого водопада. Што происходило там, внутри, вообще никто не знал. Тюрьмы были далеко, никому не видать… никому и дела нет, кроме тех, кто их сторожил.

Прямо как со спаклами.

– Исусе, Тодд, – вклинился Дэйви, – ну и трескотню ты подымаешь. Нельзя же все время думать!

Реплики Дэйви я со временем научился игнорировать – они всегда были примерно одинаковые.

Правда, на сей раз он назвал меня Тоддом.

Лошадей мы поставили в сарае на площади. Дэйви отконвоировал меня в собор, хотя охрана мне вообще-то больше не требовалась.

Куда я отсюда пойду?

Вошел в главные двери и тут же услышал: «Тодд».

Мэр меня уже ждал.

– Да, сэр?

– Всегда безупречно вежлив. – Он с улыбкой шел ко мне, клацая каблуками по мраморному полу. – В последнее время тебе, кажется, стало лучше. Спокойнее. – Он остановился в метре от меня. – Ты пользовался методом?

Чего?

– Каким методом?

Он слегка вздохнул. И…

Я есмь Круг и Круг есть я.

Я схватился за виски.

– Как вы это делаете?

– Шум можно использовать, Тодд. Если тебе хватит самодисциплины. И первый шаг к этому – метод.

– Я есмь круг и круг есть я?

– Так мы центрируемся, – кивнул он. – Настраиваем свой Шум, взнуздываем его, берем под контроль. Мужчина, способный контролировать свой Шум, обладает большими преимуществами.

Я вспомнил речовки, которые постоянно неслись из его дома в старом Прентисстауне… и то, каким острым и страшным был его Шум по сравнению с другими… и как он ощущался…