Птичье гнездо - Ширли Джексон (1954)

Ну да бог с ним. Я повел читателя окольным путем, но пороки молодости остались в прошлом, и я не желаю видеть их на картинах в чьем-то доме. Довольно. Итак, ноги (без галош!) медленно привели меня из моего уютного дома с камином в прихожую мисс Джонс, и, пока я с опаской разглядывал черную деревянную статую, хозяйка, любезно взяв у меня шляпу и пальто, с неподражаемым видом бросила их на перила лестницы. Совершенно обескураженный, я проследовал за мисс Джонс в гостиную – помещение, непригодное для проживания человеческого существа. Величие форм и буйство цветов, громадная мебель (громадная, впрочем, только для меня и мисс Р., мисс Джонс она приходилась в самый раз), вычурная отделка (модный декор на шторах был далеко не самым ярким примером), причудливые узоры – удивительно, что душевная болезнь мисс Р. до сих пор не приобрела более тяжелую форму. Я робко присел на кресло, обитое оранжевой тканью с рисунком из павлиньих перьев, и обнаружил рядом с собой хрупкую конструкцию из проволоки и блестящих металлических пластинок. От моего дыхания конструкция пришла в движение и стала раскачиваться, как маятник, а я замер, не дыша, боясь испортить ценную вещь. У меня промелькнула мысль, что где-то внутри конструкции предусмотрено место для трубки, но нет – пепельницей служила фарфоровая рука, которая жадно тянулась ко мне, словно хотела схватить мою трубку, а заодно отобрать кисет и спички. Все в этом доме как будто пытается напасть на человека, в который раз подумал я и убрал трубку. Это очень хорошая трубка, и я бы не хотел ее лишиться, а потому был вынужден угоститься сигаретой мисс Джонс. Не чуждая некоторых человеческих чувств, она старалась поддерживать беседу, спрашивая, как у меня дела, нравится ли мне погода, как я нахожу свое кресло и не налить ли мне бренди.

Окончательно застряв в паутине, раскинутой этим странным домом, я согласился на бренди, и мисс Джонс щедро наполнила кубок, который (я дал волю воображению) дед того самого Джонса привез домой среди прочей пиратской добычи. Я поставил кубок на столик рядом с креслом, отчего воздушная конструкция заходила из стороны в сторону. Мисс Джонс, налив себе бренди и прихватив бутылку, устроилась на диване с зелено-розовой обивкой, которая так не шла хозяйке дома.

– Ну, – спросила она прямо, – что вы там собирались мне рассказать?

– Мадам, – (я решил называть ее так, едва услышал ее шаги, опасаясь, как бы фамильярное «мисс Джонс» не расстроило мои планы намеком на то, что я воспринимаю ее исключительно как тетю мисс Р.) – полагаю, вам известно, в каком тяжелом состоянии находится ваша племянница. (Завуалированным упреком в отсутствии интереса к собственной племяннице я надеялся пробудить в ней уважение, ведь меня самого никто бы не посмел обвинить в подобном!)

Она дала понять, что уступает первое очко мне, и я осторожно начал свою заготовленную речь.

– Мне было крайне необходимо обсудить с вами положение дел, поскольку болезнь мисс Р. близится к кульминации, и мы должны без промедлений этим воспользоваться. Если позволите, я бы хотел изложить вам все с самого начала, – (меня словно бес попутал: я твердо решил сказать что-то вроде «нарисую полную картину, чтобы у вас было исчерпывающее представление» и таким образом все же донести мысль о ее равнодушии, а еще намекнуть на то, что племянница, возможно, не всегда была с ней честна, однако я сказал иначе и продолжал – довольно складно – излагать мисс Джонс суть дела) – рассказать о различных проявлениях болезни мисс Р. в течение того времени, что она наблюдается у меня, узнать, согласны ли вы с лечением, которое я намерен предложить, – (по сути, я хотел понять, стоит ли нам всем сплотиться против Бесс, однако предпочел поставить вопрос иначе) – и, конечно, заручиться вашей поддержкой, чтобы вместе мы смогли добиться полного и окончательного выздоровления вашей племянницы.