Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов (2021)

Очнулся он с головной болью и с отвратительным привкусом во рту. Было душно – кто-то закрыл дверь на балкон, – он отлежал себе руку и, когда поднял ее, чтоб посмотреть на часы, не на шутку испугался, увидев, как что-то чужое, бледное вползает на грудь.

Выйдя на балкон, он разминал руку. Свет фонаря с крыльца падал на пляж и на прибывающий свинец волн. Он смотрел во тьму, где по пепельной кромке воды вспыхивал глазок маяка, и ему мерещилось, что в шуме моря, этого невидимого чудовища, он различает чей-то голос. «И – слава богу, – думал он, вспоминая о ней и даже подразумевая за шумом волн ее голос. – Слава богу. Нет, так нет». Недавнее чувство счастья теперь виделось ему издыхающим животным, которое шептало, что он обманывал себя. Сонная одурь миновала, и, размяв руку, он пошел на берег. Так, ни о чем не думая – грохочущая тьма моря топила мысли, – он бродил вдоль воды, однако первое же забрезжившее намеренье – не остаться ли в балаганчике до утра? – погнало его прочь, он вернулся в дом и сказал камердинеру, что сейчас же, не медля ни минуты, едет обратно.

* * *

Во Дворце он сразу отправился к ней. В начале двенадцатого Иван должен был спать, и никого, кроме дежурного и сиделок, в госпитале не могло оказаться.

– Тише, ради бога, – шепотом предупредил Александр рапортующий возглас санитара, поднялся на второй этаж и, миновав нишу с пальмами, приоткрыл дверь третьей палаты.

В большом зале горел один ночник у кровати. Александр, стараясь не показываться из темноты, прошел к кругу света, к дальней стене, где сиделка кормила с серебряной ложечки ее.

Взволнованный, он опомнился, когда сиделка потянулась ложкой к тарелке и ложка стукнула. Александр смотрел на сиделку и ждал, когда она обернется к нему. Но женщина не слышала его. Как ни в чем не бывало она продолжала зачерпывать ложкой в тарелке и, точно просфору, вкладывать кашу в рот девушке. Нахмурившись, Александр наблюдал уже не за девушкой, а за сиделкой. Он хотел уйти, но замер, поняв, что девушка глядит на него. Утомившись, та отвернулась от сиделки, и невидящий взгляд ее устремился ему в грудь, куда-то в солнечное сплетение. Сиделка обернулась и тоже слепо смотрела на него. Александр, выдохнув, вышел из палаты, почему-то свернул в зимний сад, заплутал между мохнатыми стволами в кадках, продрался через пальмовые листья обратно и, убрав руки от головы, с трудом мог поверить, что уже ничто не мешает идти.

* * *

Дверь садовничьего коттеджа была распахнута.

– Магда, – позвал он с порога.

Ответа не было. Он позвал еще раз, тише, вообразив отчего-то, что сейчас увидит кровь, и, злясь на собственный испуг, пошел в комнаты. Постель в спальне была разворочена так, будто в нее бросили гранату, на полу валялось зеленое платье. В столовой был накрыт ужин, пахло вином, горели свечи, выдернутые из подсвечника и прикапанные прямо к столу. Александр вернулся в спальню. Тут слышался какой-то дробный звук. Чувствуя, как кожа начинает двигаться на голове, он посмотрел на платяной шкаф, дрожавший, будто при легком землетрясении, поднял голову и отпрянул.

На крышке шкафа сидела Магда. Ее трясло от беззвучного, задавленного смеха. Согнувшись в три погибели, но все равно задевая макушкой потолок, голая, она таращилась на него сверху, и пьяное, налитое кровью лицо ее было страшно, как маска.

Часть II

Выспавшись днем, Андрей не мог уснуть ночью, поэтому позвонил на Факультет – сначала Марте, сказав, что едет, затем Йо, чтобы тот сделал подборку архивных файлов по Фантому.

– Полный парад! – закричал Йо, дурашливо жмурясь при виде его опухшего лица и платка в руке.