За тридевять земель - Екатерина Мекачима (2021)

– Да, душа моя. Я, признаюсь, много размышлял о царице. Ибо за те года, что мы её не видели, она сделалась другой. – Мухома хмуро смотрел на жену. – Неужели ты не видишь? Из сильной, весёлой, умной девушки она превратилась в молчаливую, угрюмую, хмурую женщину. И красота её будто бы померкла, и у глаз морщины пролегли.

– Мухома…

– А Веслав того не замечает, – продолжал князь. – Даже не хочет замечать, – уточнил Мухома. – Царь мне говорил, что и к волхвам они ходили, Василиса и травы пила, и скоморохи каждый ужин пляшут у стола – а толку-то? Царице будто свет не мил и ходит призраком, чернее ночи.

– Если бы ты не мог иметь детей и каждую ночь видел Колодец Мора… – попыталась заступиться за царицу Фросья.

Но Мухома перебил жену:

– Вот! О чём я и говорю тебе, родная! – Князь крепче сжал ладони Фросьи. – Ты уверена, что царица Василиса – наша Василиса? Что не вернулся из Царствия Мора вместо неё тёмный дух?

– Какие ужасы ты молвишь! – ахнула княгиня.

– Я молвлю то, что вижу, – покачал головой Мухома. – То, что не хотите видеть вы. Я пытался даже с Веславом говорить – но он не слышит.

– Он любит её! – возразила Фросья.

– Я знаю, душа моя, знаю, – согласился Мухома. – Потому он не хочет замечать – той, которую он когда-то любил, уже нет.

Фросья хмуро смотрела на мужа. Княгиня всеми силами гнала от себя подобные думы, даже Яру уверяла в том, что у Василисы только временное расстройство. И Яромира в том пыталась убедить. Но слова Мухомы пугали – он говорил то, что она сама старалась не замечать.

– Мне кажется, твои думы ушли крайне далеко! – сказала Фросья скорее для себя.

– Может быть, душа моя, – согласился князь. – Но я это к чему веду – в делах сердечных царю мы не поможем, слуги Полоза у Велейных островов могли и ранее встречаться, тоже мне диво – море всегда было вотчиной Змия. Меня, признаюсь, очень удивило то, что Кудеяр сам отправился передать весть, даже свадьбу свою отменил. Но да Сварог с ним. У нас с тобой дочка маленькая. Ясну я бы увёз подальше от тёмных сил.

– Какие тёмные силы?! – ахнула княгиня. – Не так всё плохо!

– Ладно, душа моя, – снова согласился Мухома. – Прошу тебя, успокойся и подумай ещё.

Фросья кивнула.

– Почему только Василиса знает о том, что Кощей жив? – совсем тихо спросил Мухома.

Княгиня молчала, её взгляд совсем потемнел.

– Почему подобных видений не было у волхвов? Почему старцам не являлся Семаргл?

Фросья пожала плечами.

– Нам нужно о дочери думать, душа моя, – шёпот Мухомы казался непозволительно громким. – Я уверен, то, что царю поведал Ратибор, не так страшно, как то, что творится в Теремном Дворце. За окном конец липеня, а в тереме холодно, как зимой! – Мухома указал Фросье на шерстяную шаль, которую княгиня накинула на плечи. Фросья испуганно осмотрела себя: она даже не заметила того, что носит тёплое платье летом. – Что бы там ни происходило с Василисой, что бы ни творилось в Теремном Дворце – это дело нечистое, – продолжал Мухома. – И Ясну нужно увозить. А мы и так тут почти на три месяца задержались.

Фросья молча смотрела во встревоженные глаза мужа.

– После Великого Собора мы вернёмся домой, – наконец ответила княгиня.

– Твои думы тяжелы, царь, – тихо молвил Великий Волхв Далемир. Солнечный свет струился сквозь мозаичные окна Великого Свагобора и отражался от траурных одежд служителя Богов. – Я не могу дать тебе ответы, потому как Боги молчат. Да и Семаргл не являлся.

Веслав хмуро смотрел на старого волхва, что стоял у Огнивицы, располагающейся у основания постамента с капиями Богов. В ярком сиянии дня Великий Волхв Сваргореи походил на былинного кудесника: благородная седина отражала солнечный свет драгоценным серебром; будто вырезанный из дерева профиль украшенного морщинами лица и излучающий силу спокойный и холодный взгляд голубых глаз.