Город (сборник) - Клиффорд Саймак

– Неохота ничего делать, – ответил я. – Слишком много мороки.

Она немного поругалась. Бен, похоже, понемногу начал понимать. Вскоре Лулу оставила нас в покое.

Джимми все корпел над бумагой, и ничего с этим поделать было нельзя. Впрочем, когда мы побрели на обед, Лулу сама привлекла его внимание к нашей выходке. Она справедливо обзывала нас лодырями и даже загнала нас в диагностическую кабину. Та сообщила, что мы совершенно здоровы, и Лулу сразу вскипела: долго отчитывала нас и огласила длинный список возможных занятий. После обеда мы с Беном опять уселись – теперь уже вместе с Джимми.

Попробуйте целыми днями сидеть без дела. Сначала это тяжело, потом мучительно, а под конец – невыносимо.

Я решал в уме сложные математические задачи, пробовал играть сам с собой в шахматы. Мысленно вернувшись в детство, я пытался воссоздать в памяти все, что со мной происходило. Воображение рождало в моем мозгу странные картины, а я отчаянно цеплялся за них, лишь бы убить время.

Я даже сочинил несколько стихотворений и скажу без ложной скромности, вышло получше, чем у Джимми.

Лулу наверняка догадывалась, что мы затеяли это не просто так. Однако вспышка возмущения нашим отвратительным бездельем затмила холодный рассудок робота. Она умоляла, уламывала и увещевала нас почти пять дней без перерыва. Она стыдила нас, называла никчемными отбросами, добавляя такие эпитеты, каких ей и знать не положено.

Она подбадривала нас.

Она живописала свою любовь стихами в прозе, перед которыми меркла поэзия нашего Джимми.

Она взывала к нашему мужеству и к гордости за человеческий род.

Она грозила вышвырнуть нас за борт.

А мы просто сидели.

Мы даже не отвечали и не пытались с ней спорить. Временами мы соглашались с каждым ее словом, что злило Лулу сильнее всего.

Ее тон стал холодным и сдержанным. Никакой злобы или обиды, только ледяное спокойствие. А потом она замолчала.

Стало совсем тяжело. Мы не могли даже обсудить, что происходит. Нужно было бездельничать дальше – любой ценой, иначе все достижения пойдут прахом.

Дни тянулись один за другим. Лулу молча кормила нас, мыла посуду, стирала и убирала койки. Она заботилась о нас как всегда – без единого слова.

В моей голове роились безумные мысли. Что, если Лулу – женщина? Допустим, в разумную машину как-то ухитрились встроить женский мозг – мозг одинокой, забытой всеми старухи. Только она согласилась бы рискнуть и отправиться в путешествие, пожертвовав телом, от которого с годами все меньше толку.

Я нарисовал мысленный портрет этой старухи – с котом, канарейкой и комнатой в доме престарелых. Я представлял одинокие вечерние прогулки и тихое ворчание себе под нос. Мне было ее жаль.

Фантазия? Разумеется. Но она скрашивала время.

Потом меня захватила другая идея. Я решил, что Лулу смирилась и везет нас обратно на Землю, однако из упрямства не желает признать поражение, поэтому ничего нам не говорит.

Полная нелепость. Лулу побоялась бы возвращаться на Землю: после такой выходки ее мигом разберут на запчасти. И все же я никак не мог оставить эту мысль и постоянно смотрел на часы: «Вот еще час прошел. И еще час. Мы все ближе и ближе к дому».

Несмотря на все доводы разума, я понемногу убедил себя, что мы летим к Земле.

А потом Лулу наконец приземлилась, и я вздохнул с облегчением.

Мы переглянулись, и я прочел в глазах друзей надежду и недоумение. Спросить мы не могли – любое слово свело бы на нет все наши усилия. Оставалось молча ждать.

Люк открылся, и внутри сразу запахло Землей. Не тратя ни секунды, я бросился к выходу и нырнул в узкую щель. Грохнувшись на землю, тут же вскочил и кинулся наутек. Чтобы не рисковать понапрасну, мне хотелось убраться подальше, пока Лулу не передумала.

Споткнувшись, я едва не упал, и тут мимо пронеслись Бен и Джимми. Выходит, мне не почудилось – здесь и правда пахло Землей.