Город (сборник) - Клиффорд Саймак

Ох уж эти мне инопланетные сорняки – расстроят человека, даже овсянки с утра не поесть спокойно!

Лулу

Перевод В. Лопатки

Мы назвали робота Лулу.

Это была большая ошибка. Первая, но не единственная. И все же назови мы его иначе, все было бы в порядке.

Вообще-то Лулу – это РИП, то есть «робот для исследования планет». Космический корабль, командный пункт, синтезатор, анализатор, коммуникатор и все прочее в одном корпусе. Много-много всего прочего. В этом-то и проблема.

На самом деле Лулу в нас не нуждалась и в одиночку справилась бы гораздо лучше. Она могла исследовать планеты сама, но по правилам робот этого класса должен работать под наблюдением как минимум трех человек. Да и боязно отпускать робота, которого строили двадцать лет, потратив десять миллиардов долларов.

Надо признать, Лулу была просто чудо. Ее сенсоры за час собирали о планете больше данных, чем обычная экспедиция за месяц. А она не только получала данные, но и анализировала их, кодировала и записывала на пленку, а потом отправляла в Центр. Работала без передышки.

Хотя какие передышки? Она же просто глупая машина.

Я сказал «глупая»?

Нет-нет, ни в коем случае. Лулу даже умела разговаривать. И разговаривала – не умолкая ни на минуту. И еще она слышала каждое наше слово. Она читала через плечо и давала советы, когда мы играли в покер. Временами нам хотелось ее прикончить, вот только прикончить робота – особенно автономного – не так-то просто. Да и вообще Лулу стоила десять миллиардов, и только она могла вернуть нас на Землю.

Не поспоришь, Лулу отлично о нас заботилась. Она синтезировала, готовила и подавала еду, поддерживала нужную температуру и влажность. Она стирала и гладила одежду, а если надо – лечила нас: однажды дала Бену какую-то микстуру, и насморк за ночь как рукой сняло.

Нас было трое: Джимми Робинс – радист, Бен Пэррис – робомеханик, и я – переводчик, который не знает ни единого языка.

Мы назвали робота Лулу и горько об этом пожалели. Теперь уже никто не будет давать этим навороченным роботам имена – обойдутся номерами. Когда в Центре узнают, что с нами случилось, наверняка запретят имена под страхом смертной казни.

Впрочем, по-моему, главная причина в том, что Джимми у нас поэт. О его стихах могу сказать одно: иногда в них попадалась рифма. Но Джимми так старался, что у нас с Беном не хватало духу выложить ему все начистоту. Да и толку было бы мало. Чтобы Джимми прекратил писать стихи, его пришлось бы задушить.

Зря мы его не задушили.

Приземляться на Романтике тоже не стоило, но тут уж ничего не поделаешь. Эта планета значилась в нашем маршрутном листе под третьим номером, а раз так – надо приземляться. Такая у нас работа. Вернее, у Лулу – мы-то с ней просто для порядка.

Вообще-то названия у этой планеты не было, только координаты. Однако уже через пару дней мы окрестили ее Романтикой.

Я не ханжа, но описывать Романтику не стану. Наверняка Центр засекретил наши данные. Если любопытно, попытайте счастья и запросите исследовательский отчет по ЕР56-94.

Лулу справилась со своей работой на отлично, а я чуть мозг не сломал, проигрывая пленки, которые она отправила на Землю. Как переводчик, я должен был осмыслить то, что творилось на каждой планете, и передать это человеческим языком. А уж на Романтике творилось такое, что словами не передашь.

Хотя полученные отчеты анализирует Центр, у независимой оценки в полевых условиях есть свои преимущества. Впрочем, в этот раз от моего отчета было мало толку – с тем же успехом я мог бы просто ахнуть и сконфуженно покраснеть.

Мы наконец отчалили от Романтики, и Лулу взяла курс на следующую планету в маршрутном листе. Она вела себя слишком тихо – уже тогда следовало заподозрить, что что-то не так. Но мы так обрадовались, что не задавали лишних вопросов и наслаждались покоем.