Нелюбимая дочь - Пег Стрип (2019)

Танец отрицания поддерживается мифом о том, что все матери любят своих детей, а поиск псевдорациональных объяснений, направляющий этот танец, подкрепляет реакция других людей, говорящих вам, как говорили мне: «Все не могло быть так плохо, ведь сейчас ты в полном порядке» или «Хватит жаловаться, у тебя есть крыша над головой». Моя собственная, совершенно ненаучная, идея заключается в следующем: люди отчаянно хотят верить, что есть на свете абсолютная, безусловная, непоколебимая любовь – тем более что все мы знаем, как трудно завоевать любовь в этом мире и насколько труднее сохранить, – и упорно цепляются за эту веру. Откровения нелюбимой дочери противоречат этой красивой картине, да и библейская заповедь требует почитать родителей.

Не только реакция посторонних заставляет дочь молчать. Заговорить и осознать правду не позволяют другие члены семьи, которые либо не видят мать в подобном свете, либо не хотят назвать вещи своими именами. С этой дилеммой столкнулась 41-летняя Джулия, семья которой увлеченно исполняла танец отрицания: «Мои братья и сестры до сих пор оправдывают поведение матери и ненавидят меня за искренность. Они считают ее жертвой того, как воспитывали ее саму, и затыкают мне рот при малейшей критике. Это снова заставляет меня сомневаться в себе и испытывать вину за то, что я все воспринимаю иначе. Я до сих пор боюсь, что меня как-нибудь накажут за такие мысли о человеке, подарившем мне жизнь. Но я знаю, как жила и что она сотворила со мной, и просто срываюсь».

Когда дочь перестает отрицать случившееся и начинает воспринимать реальность, это становится первым шагом на долгом пути к пониманию роли детства в ее нынешнем поведении. Примирение с собой и принятие своего опыта требуют сострадания к себе, проницательности и эмоциональной стойкости – всего того, что не требуется при отрицании, – а также решения относительно того, как поступать с полученным знанием и опытом. К этому пришла Лора: «Я всю жизнь искала объяснения поведению матери. У меня всегда находилось оправдание ее словам или поступкам. Все это было связано с самоуничижением, ведь, если ее поведение имеет “причины”, значит, со мной можно так обходиться. Постепенно, вырвавшись из порочного круга вины и плюнув на высокодуховное дерьмо насчет “понять и простить”, я выбрала честность и ответственность. Пока я извиняла или как-то объясняла ее поведение, я умаляла вред, который оно мне причиняло, и признавала его нормальным, словно лучшего не заслуживала. Нет уж! Долго мне пришлось к этому идти – мне 59. Я сама мать и устала быть либо на пьедестале, либо в сточной канаве».

Дело не только в том, что, прервав танец отрицания, нелюбимая дочь наконец ясно видит свою мать, но и в том, что она получает возможность увидеть себя всю, полностью, без фильтров домысливания, сомнения в себе и стыда, неизбежных, если отводить взгляд от реальной проблемы. Для многих это трудный путь, но он дарит надежду, о чем пишет Элис: «Нас переполняют сомнения в себе, мешающие полюбить себя и поверить, что мы достойны лучшего. Я теперь сама мама, и нет того, что я ни сделала бы для своих детей, ничего не требуя взамен. Безусловная любовь к собственным детям помогла мне понять, что я гораздо сильнее и способна на большее, чем привыкла думать».

Если вы до сих пор крутитесь на этом чертовом колесе, находя оправдания для своей матери, делая ей поблажки, пытаясь преуменьшить свою боль, то знайте, что это не проявление сострадания к ней. Это всего лишь отсутствие сострадания к себе. Чтобы начать исцеляться, покончите с отрицанием и признайте правду. Это больно, что прекрасно объяснила в своем электронном письме 55-летняя Дебора: «Перестав ее оправдывать, я отказалась и от надежды, что когда-нибудь все наладится, она переменится ко мне. Это было убийственно. Настоящая агония».

Однако на такой шаг должна пойти каждая нелюбимая дочь, чтобы спасти саму себя, независимо от того, решит ли она сохранить контакты с матерью или порвать с ней.