Изнанка - Самат Бейсембаев

Началась эпоха магии. Люди изучали ее, практиковали и становились сильнее с каждым поколением. Вскоре, такое развитие событий привело к классовому разделению людей на магов и не магов. Маги захватывали все больше власти; им принадлежали лучшие земли; их дети получали лучшее образование; занимали большие чины. В итоге все это вылилось в новую гражданскую войну, где, конечно же, сокрушительную победу одержали маги, что повлекло собой появление рабства, которое сейчас так ненавистно Тануилцам.

Но и этому периоду не суждено было просуществовать долго: об этом нет никаких подробных хроник. Остались только пару пергаментов — трудов одного из поэтов того времени, где сказано, что небо заволокли тучи, которые нисходили оттуда несколько месяцев. По догадкам ученых предполагается, что где–то произошло извержение вулкана. Случился неурожай, повлекший за собой голод.

Люди в погоне за выживанием забыли, что такое наука; что такое письменность; что такое политика. Знания были утрачены. Начались темные века, про которые мало, что известно. Народ, что жил доныне одичал и разделился на многие племена, которые конкурировали и воевали за скудные припасы еды.

Затем появился он — первый Император! Гордость нации. Если бы я мог сравнить его с кем–то из мира Земли, то, думаю, это был бы Прометей, принесший людям огонь. Он объединил их воедино и создал из пепла новую империю, которая сейчас светоч в темном царстве мира. Это, по словам Шермы.

Я потер виски. От усталости мозг уже вскипел, а взгляд плыл по страницам книг. Думаю, чтения на сегодня хватит.

— Пойду–ка я лягу спать, — прошептал я, выйдя из библиотеки, и прихватил с собой еще пару свитков для тренировок на досуге.

* * *

Я мерил комнату широкими, гневными шагами, при этом проклиная весь этот мир и понося всех, кто в нем есть.

— Ну почему, ну почему он всегда первый, а я нет? — запрокинул я голову и смотрел в потолок.

Я купался в лучах славы: казалось, каждый студент в этом университете спешил поздравить меня с успехами Деннара на фронте. Меня, в свою очередь, это жутко злило, хотя виду я старался не подавать, потому что приходилось отыгрывать роль гордого поступками своего брата. Герой войны — вот как его окрестили в стенах университета. Поговаривали даже, что на предстоящем балу сам император вручит ему соответствующую награду.

— Твою маааать, — казалось этот рык, показал все моё отчаянное состояние.

— Гнев — острая приправа: щепотка бодрит, перебор отупляет.

— Вот именно сейчас только твоих заумных речей и не хватало.

— А может они именно то, что тебе сейчас нужно, — заметил Танул.

— Да неужели? И откуда тебе об этом знать? А?

— У меня у самого два брата. Причем оба старших. Понимаешь, да, что это значит? Вечно в тени, вечно уступи, вечно не лезь.

На это я промолчал. Не знаю почему: быть может, гордость не позволила признать, что не я один такой оказался в подобной ситуации. Или обычный эгоизм.

— На самом деле ты ведь не из–за этого злишься, да? — посмотрел он на меня таким взглядом, будто в чем–то поймал с поличным.

— Ты о чем сейчас?

— Про ту девушку, в которую ты влюбился.

— Да не влюбился я. И, причем тут вообще она?

— Не отнекивайся. По твоим глазам все уже понятно: как ты на нее смотришь; как ты ее слушаешь; как ты краснеешь, когда ваши взгляды встречаются.

— И что с того, что влюбился? — я немного вспылил. — Тебе какая разница?