Изнанка - Самат Бейсембаев

— Да мне–то, в общем, все равно. Люби кого хочешь. Просто ты ведь бесишься от того, как она восхищалась твоим братом: «о, настоящий герой, в одиночку принес победу». Как по мне это слишком притянуто за уши. Хотя она же юна, а девушки ее возраста склонны все романтизировать. А взять ее брата? Не нравится он мне: не внушает доверия с такими–то зубами. Ты видел их? У него же зубы меньше, чем десна. Выглядит не очень. Не доверяю я таким. Как он ими только еду жуёт? — последний вопрос повис в воздухе, оставшись риторическим.

Секунд пять я смотрел на него с выражением лица…

— Да что ты вообще несешь такое? — вот с таким. — Причем тут вообще его зубы?

— То есть ты не отрицаешь, что злишься вовсе не из–за успехов брата, а из–за реакции твоей девушки на это?

— Ты…, да ты… ты издеваешься, таким образом, надо мной? И она не моя девушка, — добавил я с досадой и обидой в голосе, чем вызвал у него легкую улыбку.

— Никакой издевки. Я лишь хочу помочь тебе понять в чем проблема и решить ее, а не топать тут, изображая из себя ужас и страх.

— Так помогай, а не провоцируй меня тут.

— Эх, как же с тобой иногда сложно, — посетовал он.

— Но без меня невозможно?

— Чего?

— Да так. Забудь. Неудачная шутка, — махнул я рукой.

— Вы южане такие странные: слишком горячие. Столько эмоций.

— Вообще–то я северянин.

— Для здешних — да, для меня — нет.

— А ну да, логично, — вспомнил я откуда он.

Помолчали. За это время я немного успокоился, и сел на свою койку, сложив ноги на турецкий манер, а спиной уперся о стенку.

— Уже решил, что будешь делать? — спросил он.

— Да, — посмотрел я прямо ему в глаза, — я стану лучшим. Превзойду всех, кто был до меня.

И было в этих словах непоколебимая убежденность, которая своим напором сломит любые препятствия.

* * *

Толчок себя в сторону, чтобы увернуться; прозрачный щит, чтобы заблокировать чужую атаку; сделать пару ложных махов со спецэффектами, чтобы отвлечь, и контрудар для завершения — наработанная комбинация, почти доведенная до идеала, должна была поставить точку в этом противостояний, но соперник не лыком шит. Ордигор прочитал мой маневр, и, хоть не без труда, отразил его. И тут же, без паузы, атаковал меня в ответ. Точнее снова: потому как последние минут пять я ушел в глухую оборону, с редкими ответами.

— Перерыв! — как–то резко он оборвал поединок.

Вообще, он часто так делал: мог в любой неожиданный момент то прерваться на перерыв, а мог в самый пик разговора внезапно объявить о возобновлении тренировки.

Я присел на мягкие маты, которые лежали в углу; отпил глоток воды из кувшина; мелким полотенцем вытер пот со лба, и сделал пару резких выдохов, чтобы уровнять дыхание. «Знатно он меня сегодня погонял» — когда мне пришла в голову эта мысль, я бросил на него взгляд и напрягся: брови выпирают, губы ровной линейкой, глаза смотрят в одну точку, и, в целом, по лицу видно, что в его голове роются тысячи нелицеприятных мыслей — одним словом, он был хмурым. Я замешкался, не решаясь спросить у него, в чем дело. Было неудобно: мало ли — вдруг мой вопрос еще больше его расстроит? Но, с другой стороны, я, как смею надеяться, его друг, а друзья не созданы только, чтобы иметь общие посиделки, да шутки шутить, и поэтому, быть может, моя озабоченность поможет ему.

— В чем дело? Ты какой–то хмурый.

— Да так, — пожал он плечами, а сам поник еще больше.

— Худшие слова, которые могут сказать с таким видом своему другу. Даже немного обидно.

Он хмыкнул и слегка улыбнулся.

— Нет, нет, — поспешил он оправдаться, — всего лишь… не хочу обременять тебя.

— Да: теперь ты меня точно обидел, — принял я показательную позу, — так что рассказывай, в чем дело.