На пороге Тьмы - Андрей Круз (2010)

Бандитов, кстати, я теперь специально высматривал, помня, как в тот раз они подъехали по боковой дороге и встали за рощей, но ничего подозрительного не заметил. Вскоре на горизонте вновь показалась лента реки, а прямо возле нее — городок. Тут Настя взяла управление на себя, просто желая показать Сальцево с воздуха, чтобы я мог смотреть и не отвлекаться.

— Привыкай видеть землю сверху, — сказала она. — Ищи знакомые места, даже на базаре попытайся определить, где какой магазинчик или кабак. Причем как можно быстрее: время раздумывать есть не всегда.

Базар промелькнул под нами быстро, но я успел разглядеть стоянку, распознать «Светлячок», в котором вчера обедали, даже опознать магазин, где купил суперсапоги на овчине, — в общем, основные ориентиры заметил. Прошли над портом, причем люди задирали головы и смотрели на нас, а некоторые так и руками махали, затем легли в пологий вираж и проскочили над достаточно прилично выглядящим скоплением коттеджей из серого силикатного кирпича — не Рублевка, конечно, но на общем фоне чуть ли не дворцы, с рублеными банями во дворах, окруженные высокими заборами с колючкой. В иных домах у ворот так и охрана была заметна. Миры меняются, а вот людские привычки и понятия куда как неизменней получаются.

Показался большой двор, заставленный рядами машин и бронетехникой, — явно база местного «Минобороны», затем опять забор — и чистое поле, упирающееся дальше в темный хвойный лес.

— Бери управление и вези нас домой, — сказала Настя. — Если все нормально, то считай, что баню мы заслужили. В следующий раз, если ветра особого не будет, будем осваивать взлет.

— А посадку?

— Посадку сейчас лучше с парашютом, если ты рулишь, — засмеялась она. — Рано покуда.

— Кстати о парашютах! — вспомнил я. — А почему без них летаем?

— А смысл? — удивилась моему вопросу Настя. — «Кукурузник» можно в любом поле посадить, даже если мотор заглохнет, а мы летаем редко когда выше двухсот метров, обычно даже ниже. Какой тут парашют?

Кабинеты в местных «Сандунах» и вправду оказались отличными. Вполне просторная парилка, где вдвоем так вообще раздолье было, достаточно большой предбанник с обеденным столом и лавками вокруг — и здоровенная бадья с проточной ледяной водой, такой, что дыхание перехватывает, как нырнешь: баня расположилась прямо над артезианской скважиной. Что еще нужно для полного счастья?

Счастье, хоть и не полное, а очень даже стройное, сидело напротив, завернутое в простыню до подмышек и откинув назад мокрые волосы, и попивало чай, причем не простой, а какой-то местный, банный, с травяным сбором, не помню уж для какой целебной цели предназначенным. Но был он вкусный, пах летним лугом, и его аромат примешивался к запахам распаренных веников и мокрого дерева.

— Ну как тебе? — спросила Настя, блаженно откинувшись назад, на грубые дерюжные подушки.

— Баня-то? — уточнил я. — Да офигительно, все как надо. А то уже бояться начал, что в ближайшие лет триста в нормальную парилку сходить не смогу.

Дело было уже совсем к вечеру, отдыхали мы здесь уже долго, несколько часов, и уходить совершенно никакого желания не было. Впрочем, нас отсюда никто и не гнал, баня до полуночи работала, а до этой самой полуночи было еще далеко.

— Да я не о бане — о полете, — засмеялась Настя, поправив меня. — Как тебе?

— Если честно, то здорово до обалдения, — сказал я, ни на миллиметр не покривив душой: летать мне и вправду понравилось, даже обидно стало, когда самолет подрулил к ангару, подырчал мотором пару минут на малых оборотах и затих.

— Это хорошо! — решительно одобрила она. — Если очень нравится — летать будешь точно, в смысле — хорошо летать, не абы как. Лучший показатель — если от полета кайфуешь, то сам полет чувствуешь, а это необходимое качество.

— Ну ты скажи… — вроде как поразился я.