Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

— Боюсь, нам достанутся только долги, — задумался Бонапарт, барабаня пальцами по раме окна. — И страна в развалинах. И голодный народ, который надо накормить.

Покои Гойе почти не изменились. Валялось скомканное постельное белье, на подоконнике стояла забытая чашка шоколада. Я чувствовала себя воровкой.

— Сойдет, — озираясь, решил Бонапарт. — Будем жить здесь, кабинет устроим этажом ниже.

Салон показался мне более темным, чем прежде: мрачным и чрезмерно вычурным.

Каждые несколько лет сюда вселялся новый директор, и в результате обстановка представляла собой смешение помпезных стилей. Я не хотела жить здесь, но мои желания никого теперь не интересовали.

— Можно тут сделать ремонт?

— Мы здесь ненадолго, — махнул рукой Бонапарт.

— Разве? — спросила я с надеждой.

Гортензия, Каролина и Эжен бегали вверх и вниз по каменной лестнице — улюлюкали, чтобы услышать эхо своих голосов. Помнят ли дети, как приходили сюда во время террора повидать отца, когда дворец использовался как тюрьма?

Бонапарт ходил по комнате кругами, сцепив за спиной руки.

— Как только будет утверждена новая конституция, переедем в Тюильри.

У меня сердце упало: это же дворец королей — вернее, дворец попрошаек. Сырое мрачное здание почти десять лет простояло пустым, в нем находили прибежище только бродяги, крысы да не нашедшие покоя духи умерших.

— А покои Барраса? — спросила я. — Вы уже их видели?

— Пока не представился случай.

— Может быть, я посмотрю, — сказала я, вдруг заволновавшись.

После полуночи

Сама не знаю, что именно я надеялась найти. Догадывалась, что Баррас, конечно, не забудет убрать из ящиков стола и из шкафов все то, что потом могли вменить ему в вину. И сообразила, что три найденные мной письма оставлены здесь намеренно — чтобы попали на глаза Бонапарту. Я сразу узнала характерный почерк Лазара; письма были адресованы мне. Три любовных письма.

Сейчас глухая ночь. Бонапарт крепко спит. Прочтя письма, я сожгла их… О, сердце мое! Лазар написал их в конце 1795 года, еще когда за мной ухаживал Бонапарт, а Баррас подталкивал к браку с ним. Я любила Лазара вопреки доводам рассудка и не придавала большого значения ухаживаниям Бонапарта. Но потом Лазар перестал писать — по крайней мере, я так думала. Решив, что он меня забыл, я уступила притязаниям Бонапарта.

Теперь же я поняла: Баррас намеренно скрыл от меня письма Лазара в надежде, что я выйду замуж за Бонапарта. Что ж… я смогу с этим жить, ибо верю, что, как бы ни были извилисты пути судьбы, мне было предназначено встретить Бонапарта и выйти за него замуж.

Но больше всего меня потрясло осознание того, зачем Баррас сохранил эти письма: пока они были при нем, при необходимости он мог погубить меня.

22 ноября

— Простите, мадам Бонапарт, мадам Тальен не принимает.

— До сих пор? Пожалуйста, я должна ее видеть!

Дворецкий Терезы закрыл дверь.

Без даты

Каждое утро в восемь часов Бонапарт, фальшиво насвистывая, приступает к работе. В течение дня он ненадолго выходит ко мне каждые несколько часов, целует, мы обмениваемся парой слов, он рассказывает какую-нибудь забавную историю, наскоро перекусывает, пьет кофе или разбавленное вино, дает мне советы касательно моего наряда и снова, напевая, исчезает.

Он полон оптимизма.

— Мое правительство будет правительством духа и юности, — говорит он, в то время как по улицам толпами ходят нищие, повсюду орудуют шайки грабителей, а национальный долг огромен.

Бонапарт не упускает ни одной мелочи. Сегодня утром, например, приказал завезти из Швейцарии быков, чтобы улучшить породу французских стад, а вдоль дорог — высадить деревья. Министры выбиваются из сил, чтобы не отстать от него, ибо он требует ежедневных отчетов.