Асимметричный ответ - Макс Глебов (2020)

– Это серьезная причина, – Сталин вновь перевел взгляд на меня. – Товарищ Берия рассказывал мне, что вы, товарищ Нагулин, хотели бы, чтобы СССР стал для вас новой Родиной. Но если это так, вам бы следовало принять те реалии, которые существуют в нашей стране. Мы ведем борьбу с религиозными заблуждениями, а вы, получается, идете вразрез с устремлениями всего советского народа и курсом Коммунистической партии.

Угрозы в словах Сталина я не слышал, но вопрос требовал ответа. Отказываться от религиозных убеждений было бы глупостью. Старообрядцы всегда держались за веру до последнего, и согласившись назвать ее мракобесием, я бы сломал свою и так не слишком убедительную легенду. В итоге, взвесив разные варианты, я выдал Вождю одну из старых заготовок, припасенных как раз на подобный случай.

– Товарищ Сталин, я не могу отказаться от своей веры, и дело даже не в том, что это противоречит моим представлениям о мире, основанным, с точки зрения материализма, на сплошной мистике и поповских выдумках. В отличие от большинства верующих, для которых религия является традицией, унаследованной от предков, для меня существование высших сил – научно доказанный факт. Все те способности, с помощью которых я достигаю столь высоких результатов в бою, неразрывно связаны с моей верой. Более того, во многом они на ней основаны. Если я откажусь от нее, исчезнут и эти возможности, а как совершенно справедливо заметил товарищ Шапошников, мы должны использовать для достижения победы все, что способно ее приблизить.

На несколько секунд в кабинете повисла напряженная тишина.

– Очень веский аргумент, – задумчиво произнес Сталин.

Вождь неторопливо достал трубку, покрутил ее в руках и вновь усмехнулся.

– Похоже, товарищи, придется нам привыкать к тому, что в Красной армии иногда встречаются не только очень молодые и беспартийные, но еще и верующие генералы. Надеюсь, товарищ Нагулин, вы воздержитесь от религиозной пропаганды и агитации в рядах наших вооруженных сил.

– Таких фактов не отмечалось, товарищ Сталин, – немедленно ответил Берия.

– Хорошо, товарищи. Значит, данный вопрос решен. Поздравляю вас, товарищ Нагулин, с новым званием. И раз уж вы теперь генерал-майор, Ставка с интересом выслушает ваше мнение о дальнейших планах противника. И, кстати, возможно, вам будет интересно узнать, что наш ультиматум о прекращении химической войны, переданный Гитлеру через болгар, до сих пор остается без ответа.

Это был еще один выпад в мою сторону. Идея с ультиматумом принадлежала мне, и то, что она не сработала, мне теперь ненавязчиво ставили в вину. Товарищ Сталин обожал подобную манеру общения с подчиненными, и к этому следовало привыкать. Нет ничего хуже, чем пытаться оправдываться в подобной ситуации, и делать этого я, естественно, не стал.

– Я ошибся, товарищ Сталин. Недооценил всю глубину нервного расстройства Гитлера. Похоже, военные неудачи на Восточном фронте окончательно надломили его психическое здоровье, которым немецкий диктатор и так не блистал.

– Не ошибается тот, кто ничего не делает, товарищ Нагулин, – Сталин указующе направил на меня мундштук зажатой в кулаке трубки, – Решение об отправке ультиматума принимали не вы, а Ставка, и решение это было правильным. Даже если он не достигнет результата, наше предложение неизбежно вызовет раскол среди высшего руководства вермахта.

– Власть Гитлера в Германии слишком сильна, – осторожно возразил Берия, – пока он жив, никто не посмеет ослушаться его прямого приказа.