Зеленый дом - Крамер Теодор (2012)

им разрешалось ночью, на привале,

поддерживать кусочками коры;

но вздумалось начальственным придирам,

что для солдат уместней темнота

лишь тонкий ломтик хлеба с комбижиром

да чай из земляничного листа. А двое стариков в далекой Вене

ничком ложатся в палую листву,

когда над ними пробегают тени

машин, перечеркнувших синеву;

и, встать не смея с прелого покрова,

мы ждем, когда же кончится налет

как все, над кем трава взойти готова,

о ком никто не вспомнит через год. 14.10.1943 РЕКВИЕМ ПО ОДНОМУ ФАШИСТУ* Ты был из лучших, знаю, в этом сброде,

и смерть твоя вдвойне печальна мне;

ты радовался солнцу и свободе,

как я, любил шататься по стране,

мне говорили, ты гнушался лязгом

той зауми, что вызвала войну,

наперекор велеречивым дрязгам

ты верил только в жизнь, в нее одну. Зачем ты встал с обманутыми рядом

на безнадежном марше в никуда

и в смерть позорным прошагал парадом?

И вот лежишь, сраженный в день суда.

Убить тебя - едва ли не отрада;

ни у кого из нас терпенья нет

дорогу разъяснять заблудшим стада

и я за смерть твою держу ответ. Пишу, исполнен чувств неизрекомых,

и поминаю нынче ввечеру

тебя медовым запахом черемух.

и пением цикады на ветру.

вовек да не забудется позор твой,

о сгинувший в неправедной борьбе,

ты славе жизни да послужишь, мертвый,

мой бедный брат, я плачу о тебе.

--------

*Стихотворение посвящено памяти Йозефа Вайнхебера (1892-1945), покончившего с собой при вступлении советских войск в Австрию. Его же памяти посвящено стихотворение Альфреда Маргул-Шпербера ("Звезда в вине" (см. соотв. стр. в "Вечном слушателе") - таким образом, по меньшей мере два выдающихся немецких поэта, оба - этнические евреи, почтили память Вайнхебера, в последние годы жизни примкнувшего к нацизму. x x x Когда вернусь я в мой зеленый дом,

что ждет меня с терпеньем и стыдом,

я там на стол собрать хочу давно

орехи, хлеб и терпкое вино. Любимая, на трапезу приди,

и ту, другую, тоже приведи,

придите все - все будет прощено,

пусть нас помирит терпкое вино. И ты приди, кто в чуждой стороне

так дорог нынче оказался мне,

придите, - мне без вас не суждено

разлить по кружкам терпкое вино. Цветите же, когда придет весна,

акация, каштан и бузина,

ломитесь ветками ко мне в окно

и осыпайтесь в терпкое вино. Так соберитесь же в моем дому

все те, кто дорог сердцу моему,

мы будем петь, о чем - не все ль равно

в дому, где ждет нас терпкое вино. 14.4.1944 ВОЗВРАЩЕНИЕ БУРГЕНЛАНДЦА 1. СЫН БУРГЕНЛАНДЦА Весь сельдерей повыдерган из грядок,

уложена вся пшенка за варок,

у матери давно везде порядок,

в похлебке тоже третий день жирок.

Туманами подернуты закаты...

Пора уж, батя, и тебе до хаты. Я жду тебя, - уж я укараулю,

хотя свободной ни минутки нет;

я всю собрал картошку и цибулю,

дрова переколол в поленья дед

мать на табак не разрешила траты...

Пора уж, батя, и тебе до хаты. Она козу пасет на дальних кручах,

одна в залог уходит далеко,

там много трав, целебных и пахучих;

на кухне выкипает молоко,

и сумерки уж больно длинноваты...

Пора уж, батя, и тебе до хаты. На помидоры - урожай особый,

и шильхер тоже очень удался,

но сливовицу нашу ты не пробуй,

пусть даже мать пожарит к ней гуся:

в ней порошок, - но мы не виноваты...

Ты, батя, приходи скорей до хаты. 2. ОТЕЦ БУРГЕНЛАНДЦА Померзла помидорная рассада,

по грядкам видно: на носу зима.

Осенний шильхер выспел то, что надо,

и пшенкою забиты закрома.

Поленницы пусть шатки, да не валки,

на юг убраться птицам невтерпеж

когда ж услышу стук дорожной палки,