Стена - Марлен Хаусхофер (1963)

Девять часов. Ветер тряс крышу, меня начала быть нервная дрожь, и я налила себе горячего чаю. Я снова наобещала Белле, что роды будут легкими и на свет появится красивый крепкий теленочек. Она повернула ко мне голову, глядя терпеливыми мученическими глазами. Она знала, что я стремлюсь помочь, это придавало мне веру в себя.

Потом долго ничего не происходило. Я снова убрала навоз и сменила подстилку. Ветер улегся, вдруг стало совсем тихо. На маленькой плите ровным желтым светом горела лампа. Ее никак нельзя опрокинуть. Так много всего нельзя упустить из виду. Наверное, когда начнутся роды, света все равно будет мало.

Я вдруг смертельно устала. Болели плечи, голова на них не держалась. Больше всего мне хотелось лечь на чистую солому в стойле для теленка и уснуть. Я несколько раз засыпала и в ужасе просыпалась. У Беллы снова началось кровотечение, схватки усилились. Ее бока поднимались и опадали. Иногда она тихонько постанывала, а я ее успокаивала. Она немного попила. Ясно было, что дело потихоньку двигается. И вот наконец появилась мокрая нога, а сразу же за ней — вторая. Белла тужилась изо всех сил. Дрожа от волнения, я связала вместе маленькие каштановые ножки и потянула за веревку. Без толку. Ведь нет же у меня силы двух здоровенных мужчин. Я оглядела Беллу, и мне вдруг все стало ясно. Я точно представила себе, как в ней лежит теленок. Бессмысленно тянуть за передние ножки, голова будет отгибаться назад, а не идти вперед. Я вымыла руки и осторожно проникла в теплую утробу Беллы. Это оказалось тяжелее, чем я думала. Пришлось подождать, пока не кончится очередная потуга, а уж потом внедряться глубже. Мне удалось нащупать головку и обеими руками пригнуть ее. Следующая потуга стиснула мне руки, но головка пошла. Белла громко застонала и подалась в сторону. Я рванулась за ней, пригибая головку, пот заливал глаза. Руки свело от боли. Но тут головка вышла. Белла вздохнула с облегчением.

Я дождалась следующей потуги и потянула за веревку, тут теленок и появился на свет, да так неожиданно, что мне пришлось подскочить и поймать его. Я мягко опустила его на пол, пуповина уже оборвалась. Я положила малыша у передних ног Беллы, и она тотчас принялась его облизывать. Мы обе были счастливы, что так замечательно справились. Теленок оказался бычком, и мы произвели его на свет совместными усилиями. Белла без устали все лизала да лизала сыночка, а я восхищалась влажными кудряшками у него на лобике. Он был серо-коричневым — в мать, но, верно, станет немножко темнее. Уже спустя несколько минут он попытался встать на ножки, а Белла, похоже, от любви готова была слопать его. В конце концов я решила, что хватит уже вылизывания, подняла бычка и отнесла его в стойло. Белла могла просунуть туда голову и облизывать ему мордочку сколько влезет. Затем я дала ей теплой воды и свежего сена. Однако я знала, что на этом роды не кончились. Я была мокрая как мышь. Полночь. Уселась в кресло и выпила горячего чаю. Спать нельзя, я встала и принялась расхаживать по хлеву взад-вперед.

Через час Белла опять забеспокоилась, снова пошли схватки. На этот раз — всего несколько минут, вот уже вышел послед, и измученная Белла легла. Я все убрала, сменила подстилку и еще раз взглянула на теленка. Он уснул, зарывшись в солому. Я взяла лампу, заперла дверь и вернулась в дом. Меня встретил возбужденный Лукс, я рассказала ему, как было дело. Может, Лукс и не так силен в человеческом языке, но он отлично понял, что с Беллой случилось что-то хорошее, и успокоенно залез под свою печку. Я тщательно умылась, подкинула дров и легла.