Как и сказала Май: слепое пятно. Она хотела верить только в лучшее. И Броуд чувствовал, что обязан дать ей это лучшее.

Он вытер подслеповатые глаза тыльной стороной руки.

– Ты права. – Нацепил обратно стекляшки. – Ты всегда права.

Он выдавил на лицо полную слез улыбку.

– А все это письмо, которые вы двое написали. Если бы не оно… Вот что меня спасло: ваше письмо.

Лидди озадаченно поглядела на Май. Та ответила ей таким же взглядом и пожала плечами:

– Мы ничего не писали. Хотели бы, но тебе все равно было ничего не передать. К тому же ты знаешь маму – она небольшая любительница писать письма.

Она уже снова занялась гроссбухом, заскрипела пером, выписывая цифры.

Громкий стук в дверь заставил Броуда подпрыгнуть. Ему хотелось сказать Лидди, чтобы не открывала. Чтобы они еще немного побыли вот так, вместе… Но та уже шла к двери.

– Ваша светлость! – проговорила Лидди.

Дверь открылась, и Савин вплыла в комнату. Зури шла за ней, настороженно поглядывая на Броуда своими черными глазами – как обычно, спокойная, со знакомой записной книжкой, зажатой под локтем, со знакомыми часами, висящими на шее. Правда, часы теперь были золотыми, а не серебряными. Похоже, все нынче шли на подъем… За исключением тех, кто уже упал.

Савин взяла Лидди за обе руки, словно старую подругу.

– Лидди! Каждый раз, когда я вижу ваше лицо, оно заново напоминает мне, как же я рада, что вы здесь! Наверное, не меньше, чем ваш муж. В Адуе не осталось никого, кто бы умел подрубать подол. – (Без сомнения потому, что большинство их превратилось в кашу на дне медленно наполняющегося водой рва Агрионта…)

Лидди, зарумянившись, неловко присела:

– Мы, конечно же, ужасно рады служить вашей светлости! Оказаться во дворце… это…

– … совсем не то, чего мы все ожидали. Что у тебя там, Май?

– Отчеты из ваших инглийских рудников, леди Савин.

– Клянусь, когда-нибудь ты будешь сама ими владеть! Могу я быстренько переговорить с Гуннаром?

– Конечно.

Май взяла гроссбух и вышла. Лидди бросила на Броуда взволнованный взгляд от двери – возможно, гадая, какая новая награда их ожидает. Потом она тоже вышла и прикрыла за собой дверь.

– Итак. – Савин подняла бровь, со своей обычной грацией опускаясь в одно из новых, обтянутых кожей кресел. – Не сомневаюсь, для вас очень приятно снова собраться всей семьей…

– То письмо, которе вы мне дали, – сказал Броуд. – Перед судом.

– Да?

– Вы сказали, что его написала Май.

– Да? – повторила Савин с нетерпеливым видом.

– Она его не писала.

Савин, нахмурясь, взглянула на Зури, уже раскрывшую свою большую книгу, словно собираясь делать заметки. Зури едва заметно повела плечом.

– Гуннар, – сказала Савин, – если ты думаешь, что меня может остановить необходимость подделать чей-то почерк, чтобы спасти свою жизнь, ты действительно очень плохо меня знаешь.

Броуд надеялся, что она захочет извиниться. Ожидал, что она, по крайней мере, будет выглядеть виноватой. Савин же просто отмахнулась, словно тут было не о чем говорить!

– Я-то думал, вы изменились.

– Мне тоже нравится так думать. Но я – по-прежнему я. Тебя требовалось подтолкнуть в нужном направлении. Я это сделала. И теперь ты герой. – Ее глаза были очень жесткими. – С тем же успехом ты мог бы оказаться среди злодеев.

Он не знал, что на это отвечать. Отрицать это было бы глупо.

– Как твое плечо? – спросила Савин.

Броуд крутанул рукой в воздухе, поморщился:

– Вроде бы заживает.