Мудрость толпы - Джо Аберкромби (2021)

Стук открытого Май гроссбуха заставил Броуда вздрогнуть. Ему тотчас вспомнилась кувалда Судьи, когда она объявляла приговор. Он говорил себе, что она мертва. Что она будет последней в истории, кого сбросили с Цепной башни. Ров уже заполняли водой, уровень поднимался все выше, и пятна на дне с каждым днем уходили все дальше в глубину. Народный Суд сожгли до основания, до головешек. Он сам это видел. Однако никак не мог поверить по-настоящему. Все время ждал окрика Судьи, велящей ему притащить к ней какого-нибудь болвана, избить какого-нибудь болвана в назидание другим болванам. Все время ожидал услышать, как она говорит ему: «Ты мой».

Он попытался спрятать свое смятение за шуткой, заглядывая Май через плечо, глядя на аккуратные столбики цифр, которые у него не было никаких шансов понять:

– И все-таки, как по мне, складывая чужие долги, на жизнь не заработаешь.

Она подняла голову от книги и улыбнулась ему, и он улыбнулся оттого, что может вызвать на ее лице улыбку. Думая о том, как это удивительно – что человек, сотворивший все то дурное, что сотворил он, мог приложить руку к сотворению чего-то настолько хорошего, как она. Когда он оставил их в Инглии, Май была тощей, угловатой, сплошные плечи и локти. Теперь ее волосы отросли, лицо округлилось. Она выглядела совсем женщиной, достаточно взрослой, чтобы заводить собственных детей.

– Деньги идут к деньгам, папа. Ну, или… к трудовым отношениям.

Она проговорила эти слова со знающей улыбкой, которая заставила Броуда похолодеть.

– О чем это ты? – прохрипел он.

– Папа, я уже не ребенок. У мамы, может быть, слепое пятно насчет тебя, она всегда хочет верить только в лучшее, но я-то знаю, в чем твой главный талант. – Она положила руку поверх его вдруг ослабевшей руки, по-прежнему прикрывавшей ее плечо, и похлопала по татуировке на тыльной стороне. – Я знаю, сколько платила тебе леди Савин. И могу догадаться за что.

Броуд убрал руку и упрятал ее в рукав так глубоко, как только смог. Рубашка была из хорошей ткани, но он все равно продолжал видеть звезды на своих разбитых костяшках. Май лизнула кончик карандаша и снова вернулась к своему гроссбуху – с деловым видом, словно избиения, угрозы и шантаж были просто ремеслом, не хуже любого другого.

– А почему бы тебе и не получать плату за то, что ты умеешь делать? Все остальные хватаются за то, что им предлагают. Кто-то должен позаботиться и об этой семье.

– О чем это вы тут разговариваете? – спросила Лидди, выходя из спальни.

– Да так… – промурлыкала Май, – о старомодных взглядах моих родителей.

– Ну, работы у нас предостаточно. Мы ведь теперь служим леди-регентше Союза. – Лидди обмахнула перед хорошего платья, которое было на ней надето, хотя оно и без того было безупречным. – Черная Рикке собирается в Адую, и леди Савин хочет, чтобы мы позаботились о ней, пока она здесь.

– В каких кругах мы нынче вращаемся! – сказала Май.

– А помнишь, как мы жили в подвале? – Лидди улыбнулась, оглядывая их просторные комнаты. – Мы очень неплохо устроились, Гуннар.

«Неплохо устроились»… У Броуда во рту было сухо; ужасно хотелось выпить. Хоть он и намеревался ничего им не говорить, но сейчас почувствовал, что должен быть честным, должен выложить все как есть. Сжечь это все, как Круг лордов, чтобы можно было хоть как-то начать заново.

– Ты можешь услышать про меня… разные вещи. Насчет… того, что я делал.

Он стащил с себя стекляшки и надавил пальцами на саднящую переносицу. Его рука тряслась.

– Я… был в Народном Суде. И, в общем… не на той стороне.

Их лица расплывались. Он почти не мог их разглядеть.

– Ты можешь услышать всякое… про Судью. Она…

Лидди сжала его руку.

– Я не хочу знать! Понимаешь? Ты делал то, что тебе приходилось делать, чтобы пройти сквозь это. Вот и все. Все это в прошлом. Как Вальбек. Как Стирия. Теперь мы вместе. И на правильной стороне.