Замещающий ребенок - Морис Поро (2016)

Как минимум, две матери, описанные А. и Б. Каин, бессознательно полагали, что заместитель в некотором роде «ответственен» за смерть другого хотя бы потому, что он не родился, пока тот был жив. Авторы полагают, что этот бессознательный процесс можно описать так: «Новый ребенок живет вместо нашего умершего ребенка. Это может быть его вина, то есть его вина в том, что другого больше нет. Это несправедливо, что он может жить, а другой умер. Он несет ответственность за это, все это случилось из-за него». Таким образом, неприязнь и упреки, сопровождающие вину родителей, бессознательно проецируются на самого замещающего ребенка.

Не является исключением также, что некоторые родители упрекают ребенка в его существовании: «Ты бы не родился, если бы твой брат (или сестра) не умер».

Эта вина может принимать патологическую форму. Лаксенер наблюдал замещающего ребенка в бреду: ему казалось, что он плохой и не может находиться среди людей из опасения доставить неудобство тем, кто находится рядом с ним (рассказано в личной беседе).

Новорожденный не живет после умершего, он его замещает. Он не выживший, а оживший (вновь рожденный). Ключ к проблеме в том, что он не может появиться на свет, пока его предшественник не умрет. Это явно прослеживается в психоаналитической работе с Джилл (А. Саббадини). «Если бы Анжела не умерла, Джилл не была бы зачата, как будто ее жизнь зависела от смерти сестры. Исходя из этого, мысль о том, что она должна была убить сестру раньше, чем сама появилась на свет, — один шаг для бессознательного». Ее отношения с младшей сестрой были постоянно окрашены амбивалентностью и виной, связанной со смертью, говорит Саббадини.

В другом случае, описанном этим же автором, Мишель говорит: «Я воняю смертью, как будто маленькое тельце Майкла приклеено ко мне или спрятано внутри меня». О смерти Майкла, брата, которого она заменила, она говорит так: «Я знаю, что это моя ошибка. Если бы я только могла ее исправить… но это невозможно… разве что мне нужно умереть».

В. Форрестер пишет, что Винсент Ван Гог был «не способен выносить вину и непонятные угрызения совести, от которых он страдал всю жизнь». Согласно исследовательнице, «Винсент считал себя, по меньшей мере, заместителем, если не убийцей. Он чувствовал себя полностью виноватым в том, что узурпировал место в мире живых». Саббадини, изучавший случай Ван Гога, также отметил, что братья и сестры умершего ребенка чувствуют себя в некотором роде ответственными за его смерть. Говоря о Винсенте, Бенезек и Аддад размышляют о возникновении чувства братоубийственной вины.

Мать Германа Гессе удостоила его опасной привилегии заменить сначала первого Германа, умершего за три года до рождения второго, а потом и двух последующих детей, умерших в младенчестве. Биограф Гессе Д. Фарелл говорил, что писатель, терзаясь виной после смерти двух младших братьев, которая, как он считал, случилась по волшебству, вошел в категорию тех, у кого наблюдается синдром вины выжившего.

Э. Вольфхайм говорит о Хансе Хенри Янне, что его восприятие себя одновременно мертвым и живым, принадлежность его души брату и желание быть похороненным в могиле брата обнажают хрупкость его идентичности, которая отмечена «обязательным чувством вины выжившего брата».

Обращаясь к могиле своего предшественника, Янн восклицает: «Покойся с миром, брат мой. Весь мир меня проклинает, можешь ли ты меня благословить? У меня нет имени, потому что я — это ты».

На одном рисунке Ж.-Ж. Гранвиля мы видим безумный водоворот, в котором преступник постепенно превращается в весы правосудия, в око раскаяния, во всадника апокалипсиса и, наконец, в разинутую пасть хищника.

Ф. Ривьер, биограф Джеймса Барри, говорит о нем, «что его подозревали во многом, но он сносил эти поразительные обвинения без всякого возмущения».

Ж. Лакан, описывая случай Эме, говорит о паранойе самонаказания и вины и приводит соответствующие подробности.