Мёртвое озеро - Рэйчел Кейн (2018)

Такой поворот событий выглядит сомнительным, но, когда я знакомлюсь с Далией, она кажется мне славной девушкой, слишком высокой и из-за этого слегка неуклюжей, и еще она стесняется брекетов на зубах. Парень, как выясняется, послал ее именно из-за этих металлических скобок во рту. Самое лучшее, что могло с ней случиться.

Мы с Коннором устраиваемся на заднем ряду кинозала, а Далия и Ланни сидят вместе, и к тому времени, как мы отвозим Далию домой к ужину, она, похоже, совершенно осваивается. Как и Ланни.

По мере того как проходит лето, такие визиты в кино становятся постоянными: Ланни и Далия постоянно держатся вместе, как лучшие подруги. Далия перенимает у моей дочери манеру красить ногти в черный цвет и наносить на глаза тени и подводку, а Ланни разделяет любовь Далии к шарфам с цветочным рисунком.

К середине июля девушки уже неразлучны, и к ним прибивается еще парочка друзей. Я, конечно же, на страже; один парень – абсолютный гот, с пирсингом в носу, зато его друг одевается и причесывается безукоризненно стильно, и вместе они смотрятся чрезвычайно интересно. И чрезвычайно забавно, что хорошо и для моей дочери тоже.

Коннор, кажется, тоже сильно изменился. Его приятели по настольным играм сделались настоящими друзьями, и он даже – впервые в жизни – говорит мне, что выбрал будущую профессию.

Мой сын хочет быть архитектором. Он хочет строить здания. И когда он говорит это, мне на глаза наворачиваются слезы. Я уже отчаялась поверить в то, что у него будут мечты, будет какая-то жизнь, помимо вечного бегства и попыток спрятаться, а теперь… теперь это сбылось.

Сэм Кейд подарил ему мечту, которую я дать не смогла, и я невероятно, глубоко признательна за это. Следующим вечером я рассказываю Сэму о новом увлечении Коннора – когда мы сидим на крыльце с пивом. Он слушает молча и долгое время ничего не говорит, затем наконец поворачивается ко мне. Вечер пасмурный, полный тяжелой энергии надвигающейся грозы; в этой части Теннесси могут появляться торнадо, однако пока оповещения от экстренных служб не было.

Сэм говорит:

– Вы почти ничего не рассказывали об отце Коннора.

На самом деле я не рассказывала вообще ничего. Я не могу и не хочу. Вместо этого я произношу:

– Да и рассказывать-то почти нечего. Коннору нужен кто-то, с кого можно брать пример. Вы дали ему это, Сэм.

В сумраке я не вижу его лица. Я не могу сказать, пугает его такая перспектива, или радует, или то и другое вместе. Настороженное напряжение между нами миновало уже несколько недель назад, но мы до сих пор поддерживаем некоторую дистанцию – разве что случайно соприкасаемся кончиками пальцев, когда передаем друг другу инструменты или бутылку с пивом. Я не знаю, смогу ли снова испытать романтические чувства к какому-либо мужчине, и мне кажется, что его тоже что-то сдерживает. Возможно, плохо завершившиеся отношения, потерянная любовь… Я не знаю. И не спрашиваю.

– Рад, что смог помочь, – отвечает Сэм. Его голос звучит странно, но я не знаю точно, почему. – Он славный парень, Гвен.

– Знаю.

– Ланни тоже славная. Вы… – Он умолкает на несколько секунд и делает глоток пива – немного судорожно, как мне кажется. – Вы чертовски хорошая мать для них обоих.

Вдали приглушенно ворчит гром, хотя молнии мы не видели. За холмами, скорее всего. Но я чувствую в воздухе тяжесть приближающегося дождя. Это неестественно липкое тепло, от которого одновременно хочется дрожать и обмахнуться веером.

– Я стараюсь, – говорю я ему. – И вы правы. Мы не говорим об их отце. Но он был… он был плохим человеком.