След лисицы на камнях - Елена Михалкова (2018)

Алабай приподнял верхнюю губу и издал прерывистый звук «Ы-ы-ы-ы», от которого у Бабкина второй раз за сегодняшний вечер по коже пробежал мороз. Краем глаза Сергей видел неподвижную фигуру Илюшина. Пес привстал. «Хороший песик, – успокоительно сказал про себя Бабкин. – Добрый песик. Иди к черту, песик…»

Долю секунды ему казалось, что алабай вот-вот бросится. Он решил, что запрыгнет в затянутый брезентом прицеп, а оттуда двинет кулаком злобной твари по носу. Алабай вздохнул, крутанулся вокруг собственной оси и убрался в конуру, свернувшись там, как улитка. Гигантская косматая улитка в деревянном панцире.

Бабкин перевел дух. Медленно выпрямился, сделал шаг к калитке и ощутил некое изменение в картине окружающего мира. Он вскинул глаза на дом. В окне пристроя белело непроницаемое лицо Возняка.

Стук калитки. Шаги. Григорий стоял, опустив веки, и прислушивался.

Ушли!

Он достал из шкафа термос, один из тех, что носил с собой на охоту, и перелил в него горячий суп из кастрюли. Среди жестяных мисок выбрал ту, что побольше, положил на дно краюху ржаного, завернутую в бумагу. В бумаге хлеб не портится дольше, чем в пакете. В холодильнике нашлись остатки шоколадной плитки; сунул в миску и ее. Сладкое не помешает.

Выйдя на крыльцо, Возняк осмотрелся. Убедился, что за ним не следят, и спокойно пошел по тропинке вниз, через сад, где чернели стволы яблонь и слив, через огород, все дальше и дальше, пока не дошел до старой бани. За ней начинался лес.

Поленница была сложена под навесом, возле задней стенки; перед ней стояла липовая колода. Он расстелил на потемневшем древесном срезе бумажную салфетку, подумав, что в сумерках она будет видна издалека. На нее поставил термос, рядом – миску с хлебом. Вытащил самокрутку и закурил.

Стоял, неспешно затягивался, с удовлетворением отмечая, что ветер несет дым в сторону леса. Тот, кто прячется среди деревьев, почует запах. Когда докурил, тщательно затоптал окурок в земле и пошел к дому, не оборачиваясь.

На улице уже стемнело, и свет от редких зернышек фонарей, брошенных в землистый сумрак, рассеивал его едва-едва. К тому же повалил совершенно зимний, огромными лохмотьями снег, словно кто-то там, наверху, вычесывал очень большую собаку.

– Что-то ты бледненький, – участливо сказал Илюшин, когда они вышли на освещенный участок дороги. – И молчишь…

– То ли дело ты – фиг заткнешься! – огрызнулся Бабкин. Он испугался за себя, за Макара, черт еще знает за кого и теперь злился; самое же неприятное заключалось в том, что ему до сих пор было не по себе. Страх всегда выветривался из него быстро, едва исчезала прямая угроза, но в этот раз пропитал его насквозь, точно едкий дым.

– Однако мы узнали от Возняка намного больше, чем я ожидал. – Илюшин словно бы не заметил его раздражения. – Самое важное – что Маркелова не появилась на пожаре.

– Только непонятно, зачем ей убивать Бакшаеву.

– Допустим, в ту ночь возле горниста был третий человек: он следил за Возняком и Бакшаевой, которые прятались за магазином. Видел, как они выкопали тело и как Вера пришла в себя. Ему нужно было отбить ее у них, как корову от стада, но не разоблачая себя. Он кинулся к дому, поджег его и вернулся, когда все побежали на пожар. Вера осталась одна, он убил ее и спрятал тело. Тогда у нас есть хорошая зацепка: человек, который убивал Бакшаеву, тушить пожар вместе со всеми никак не мог. И что из этого следует?

– Нужно по минутам расписать, где все они были ночью с пятнадцатого на шестнадцатое.

– Логично.

– Завтра к Надежде зайду, – согласился Бабкин.

После Возняка разговор с Бакшаевой представлялся незаслуженным подарком. Хоть она и лжет на каждом шагу… С другой стороны, они тоже одурачили ее, соврав про отпечатки пальцев, якобы найденные в машине. Хорошо, что она купилась. Лгуны часто бывают доверчивы.

Он нащупал в кармане прохладный квадрат стекла.