Ангелы не умирают - Екатерина Оленева (2017)

К нашим ногам упал чёрный пакет. В такие здесь пакуют мусор.

При столкновении с полом раздался неприятный, характерный влажный звук и меня замутило. Не нужно было заглядывать внутрь, чтобы понять — там отрезанная человеческая голова.

Даже задумываться не стану, откуда я это знаю. Просто знаю — и всё. В нашем роду такое бывает.

Рэй медленно опустил ноги со стола, легко, одним плавным, текучим движением поднимаясь. Глядя на Сандру угрожающе снизу — вверх, как хищник, приготовившийся прыгнуть.

— Ты опять чем-то недоволен, папочка?

Сандра, не спеша, вальяжно, сделала несколько шагов вниз по железной лестнице с острыми, как бритва, ступенями.

— Ты велел мне убрать его этим вечером? Я так и сделала. Или ты не доволен тем, как быстро я стала справляться с работой? Или? — она обернулась на меня, скользнув по мне чёрными, как лакрица, матовыми, словно поглощающими свет из пространства, глазами. — Или боишься, что намеченное тобой очередное развлечение может отвлечься от тебя на меня?

— Какая ерунда, дочка, — острым, словно колючки кактуса, голосом отозвался Рэй. — Я никогда не был жадиной. И всегда готов поделиться с близким человеком радостью. Какой бы она не была.

Сандра замерла.

Я видел, как дрожали её пальцы.

Странная девушка. Самая странная и непонятная во всей их чокнутой семейке.

Удивительно красивая. Опасная. Интересная.

— Ничто не может порадовать меня сильнее твоих страданий, папочка.

В голосе Сандры не было ни язвительности, ни насмешливости. Короткая констатация факта. Холодная и сухая, как цифры финансового отчёта.

— Ничто не может заставить страдать тебя сильнее, чем уязвлённое самолюбие. Так что, пожалуй, я поприсутствую на вашем экзотическом поединке. Ты ведь не будешь против?

— Прямо сказать, я не в восторге от твоей идеи.

— Почему нет? — решил вмешаться я. — Со стороны многое видится более объективно. И если возникнет спорный момент…

— Сандра подыграет кому угодно лишь бы против меня! Но спорных ситуаций не возникнет.

Из голоса и взгляда Рэя исчезли даже тени мягкости и насмешливости.

Он был зол. Впервые на моей памяти зол по-настоящему, открыто.

Черноглазая златовласа его задела? Интересно!

— Займи место в зрительном зале, солнышко, — рыкнул он на дочь. — Начнём? — это уже в мою строну. — Начнём, пожалуй, с того, что разденемся.

— Рубашку и в самом деле лучше снять, — согласился я.

Без одежды его тело выглядело даже лучше, чем в ней. Идеальная гладкая кожа обтягивала, подчеркивая выпуклость большой грудной, межреберной и прямой мышцы живота с анатомической подробностью, выделяя каждый кирпичик.

У меня выделяющихся рельефов на теле не наблюдалось. Астенический тип сложения делал мои мышцы скорее гладкими и длинными, как у гимнаста или танцора, чем бугрящимися силой атлета.

— Ну? Кто первый? — ухмыльнулся Рэй, перекручивая резинкой волосы.

Злясь на себя, я не мог отвести от него взгляд. Паршивец был не просто хорошо собой — он был идеален. И мне совсем не нравилась та степень эстетического удовольствия, которое я получал, глядя в его сторону.

Я никогда не отрицал ту часть моей натуры, что порой влекла меня к особям одного со мною пола, но принимать этого так и не научился.

— Ладно, — ухмыльнулся Рэй. — Я не гордый. Начну сам. И даже не стану тратить в пустую силу на эффектные трюки, являя чудеса телекинеза.

Подхватив с одного из столов рапиру, он гибким движением от себя со свистом, крест-накрест, рассек воздух между нами.

— Разомнёмся? Лёгкая дистанция в начале отношений не повредит. Правда, милый?

Острая рапира серебреной лентой развернулась в руке Рэя и, словно коготь, легко царапнула кожу, оставив алые росчерк — длинный тонкий надрез, начинающийся от моего правого соска и сползающий вниз, почти до ремня на брюках.