Убивая Еву - Люк Дженнингс (2019)

И оно подходит под ее настроение. Она сейчас изолирована от мира, все ее внимание концентрируется на посекундном графике завтрашней операции. В ней растет предвкушение, столь же острое и кипящее, как пузырьки, колющие поверхность шампанского, а вместе с предвкушением – боль жажды, которая никогда полностью не уходит. Вилланель извивается на белой коже. Возможно, она сегодня еще выйдет на улицу в поисках секса. Это поможет убить пару часов.

Ева стонет.

– Который час?

– Шесть сорок пять, – бормочет Нико. – Как и каждый день в это время.

Ева зарывается лицом в теплую лощину между его лопатками, цепляясь за последние крохи сна. Вскоре сдавленный кашель кофемашины смешивается с мерным звучанием программы «Сегодня» на «Радио 4». Ночью она решила запросить в Управлении спецопераций группу защиты для Виктора Кедрина.

– Кофе готов, – говорит Нико.

– Хорошо. Дай мне пару минут.

По пути из ванной она трескается голенью – и уже не впервые – о низкий холодильник со стеклянной дверцей, который Нико месяц назад купил на eBay.

– Черт, Нико, умоляю. Неужели обязательно, чтобы здесь стояла эта… хреновина?

Он трет глаза.

– Да, если ты хочешь по утрам молоко в кофе, мышка. И потом, куда мне еще его поставить? На кухне нет места.

Убедившись, что жалюзи надежно опущены – они имеют привычку неожиданно подскакивать, – Ева снимает через голову ночную рубашку и тянется за нижним бельем.

– Готова спорить, что для охлаждения маленького пакетика с молоком нам не нужен профессиональный медицинский рефрижератор. А на кухне у нас нет места потому, что там все занято твоим барахлом.

– То есть вдруг оказывается, что это барахло – мое.

– А чье? Эти шведские поваренные книги. Эта микроволновка на солнечной…

– Не шведские, а датские. А микроволновка сэкономит нам деньги.

– Когда? Мы в Хэмпстеде, город Лондон. Здесь гребаного солнца нет одиннадцать месяцев в году. Нам надо или избавиться от чего-нибудь из твоего барахла, или переехать в квартиру побольше. В менее симпатичном месте.

– Нам нельзя переезжать.

Она быстро одевается.

– Почему?

– А пчелы? – Он повязывает темно-коричневый галстук на серебристо-серую рубашку.

– Нико, умоляю. Давай не будем про этих чертовых пчел. Я не могу выйти в сад, соседи в ужасе, что их искусают до смерти…

– Лишь одно слово, мышка. Мед. Этим летом мы сможем собрать по пятнадцать кило с улья. Я беседовал здесь в магазинчике, и…

– Да, понимаю, все это имеет смысл в будущем. Твой пятилетний экономический план. Но думать-то мы должны про здесь и сейчас. Я не могу так жить. Не могу здесь сосредоточиться.

Они проходят через крошечную лестничную площадку, переступая через груду старых номеров «Астрономии сегодня» и древнюю щербатую картонную коробку с надписью «Осциллографический тестер/Катодная лучевая трубка», и спускаются на первый ярус квартиры.

– Думаю, Первое управление перегружает тебя работой, Евочка. Тебе нужно развеяться. – Он поправляет узел галстука перед зеркалом в прихожей и, взяв с полки пачку школьных тетрадей, перекладывает ее в потрепанный саквояж. – Ты ведь не опоздаешь сегодня в клуб на турнир?

– Не должна. – Расчет на то, что, если Кедриным займется группа защиты, она не будет чувствовать себя обязанной идти на его лекцию, или митинг, или что он там проводит.

Ева натягивает пальто, а Нико включает суперсовременную охранную систему, заботливо предоставленную Темз-хаусом. Входная дверь закрывается, и они – держась за руки и выдыхая изо рта пар – направляются сквозь утренние сумерки к станции метро «Финчли-роуд».

В Темз-хаусе, в офисе П-3, Саймон Мортимер с непроницаемым лицом кладет трубку на аппарат.

– Если ты не объяснишь конкретнее, почему передумала по поводу Кедрина, «добро» не дадут, – говорит он Еве. – На запрос слишком мало времени.

Ева качает головой.