Книга Балтиморов - Жоэль Диккер (2017)

По улице все время шастали соседи и папарацци-любители, фотографировали мой дом. Сам я их прогнать не мог, чтобы не попасть на фото, и потому без конца звонил в полицию и просил меня от них избавить. В итоге я даже сдружился со всем полицейским отрядом, и как-то в воскресенье они зашли ко мне на барбекю.

В Бока-Ратон я приехал в поисках покоя, а меня доставали со всех сторон, в том числе мои собственные друзья, которым я тоже не рассказывал о снедавших меня тайных чувствах – они могли проболтаться. Я требовал права на личную жизнь, от которого сам отказался ради славы. Нельзя иметь все.

В конце концов я завел привычку уезжать в Коконат-Гроув, в дом дяди Сола. Странно было находиться там без него. Как раз поэтому я вскоре после его смерти купил дом в Бока-Ратоне. Мне хотелось во Флориду, но поехать к нему я больше не мог. Не было сил.

Но раз уж пришлось, я стал заново обживаться в его доме. Набрался храбрости и начал наводить порядок в папках дяди Сола. Нелегко было отобрать, что из его дел можно выбросить. Еще труднее было взглянуть в глаза реальности и смириться с фактом: Балтиморов больше не существует.

Мне не хватало Вуди и Гиллеля. Александра, оказывается, была права: какая-то часть меня считала, что я мог их спасти. Что я мог предотвратить Драму.

Хэмптоны, штат Нью-Йорк, 1997 год

Корни Драмы, безусловно, уходили в то последнее лето, что мы провели с Гиллелем и Вуди в Хэмптонах. Волшебное детство Банды Гольдманов не могло длиться вечно: нам уже стукнуло семнадцать, и следующий школьный год должен был стать для нас последним. Потом нам предстояло поступать в университет.

Помню день, когда я туда приехал. Я сидел в “пятипенсовике”[3], маршрут которого знал наизусть. Мне был знаком каждый поворот, каждая остановка, каждый город, мимо которого мы проезжали. Через три с половиной часа показалась главная улица Ист-Хэмптона, где меня нетерпеливо поджидали Гиллель и Вуди. Автобус еще не остановился, а они уже, подпрыгивая от возбуждения, выкрикивали мое имя, потом, не дожидаясь, пока он встанет у перрона, бросились чуть ли не под колеса меня встречать. Я прилип к окну, они тоже прилипли к нему носами с другой стороны и стучали в стекло, чтобы я быстрей шел к ним, словно не могли больше ждать.

Оба они и сегодня, как живые, стоят у меня перед глазами. Мы выросли. Они стали настолько же непохожи внешне, насколько были близки внутренне. Гиллель, все такой же тощий, выглядел младше своих лет и до сих пор таскал во рту сложные брекеты. Вуди с его ростом и телосложением казался куда старше: высокий, красивый, пышущий здоровьем, с выпирающими мускулами.

Я спрыгнул с подножки. Мы бросились друг другу в объятия и долго изо всех сил сжимали плотный ком своих тел, мышц, костей и сердец.

– Клевый Маркус Гольдман! – вопил Вуди, сияя от радости.

– Банда Гольдманов снова в строю! – ликовал Гиллель.

Теперь у нас у всех троих были водительские права. Они приехали меня встречать на машине дяди Сола. Вуди подхватил мой чемодан и бросил в багажник. Потом мы расселись и победоносно пустились навстречу своим последним каникулам.

Все двадцать минут до дома они наперебой рассказывали, что ждет нас этим летом, стараясь перекричать шум горячего ветра, врывавшегося в открытые окна машины. Вуди, в темных очках и с сигаретой в зубах, был за рулем; я сидел рядом с ним, а Гиллель, устроившись сзади, просунул голову между передними сиденьями, чтобы удобнее было разговаривать. Мы въехали на побережье и покатили вдоль океана через Ист-Хэмптон к чистенькому кварталу, где стоял наш дом. Колеса заскрипели по гравию, Вуди резко затормозил и погудел, возвещая о нашем прибытии.