Командир Красной Армии - Владимир Поселягин (2016)

Жители начали расходиться. Те, что умнее, убегали. Другие шли не спеша, обсуждая со спутниками мою речь.

– А вам что? – спросил я председателя колхоза, что продолжал стоять рядом.

– Да я приехал к местному правлению. Спросить хотел, что нам с пушками делать и с танками.

– Не понял! – нахмурился я. – Что за пушки и танки?

– Так у нас тут части стояли. А потом они раз – и снялись. Много вещей побросали. Пушек восемь штук, два танка, машины. Даже пулеметы оставили.

– А что за части у вас стояли? – в это же время от реки к редким разрывам горящих боеприпасов присоединилась активная ружейно-пулеметная стрельба. Прислушавшись, я пробормотал: – Руссова накрыли… Так что вы там говорите про брошенное имущество? Да и что за войска стояли?

– Так сборный пункт у нас там был. Фильтр какой-то. Говорят, кто из окружения выходил, туда направляли и подразделения формировали. А потом слух пошел, что немцы прорвались, так они и драпанули. Половину имущества побросали.

– Все ясно. Вы на чем приехали?

– Так на телеге. Попутно.

– Это хорошо. Вон видите, полуторка с пограничниками?

– Да.

– Поедете на ней, дорогу покажете. А того высокого старшину-пограничника позовите ко мне.

– Хорошо.

Объяснив задачу Бутову, я дождался взмыленных наблюдателей от реки, и мы, заняв машины, двинулись дальше, так и не дождавшись налета авиации.

– Ну что там, много наснимал? – улыбаясь, спросил я Матвея. Сидевший рядом Саня тоже вопросительно посмотрел на нашего комиссара, как барин развалившегося на заднем сиденье.

– Стреляли фактически наугад, а набили… – восхищенно махнул рукой политрук. – Там не все видно, дымят они изрядно, но кое-что посчитать успели, – достав блокнот, он стал диктовать Сане, чтобы тот записывал в боевой журнал, тряска ему не мешала: – Танк, что в воду горящий свалился, утонул. По самую башню ушел. Полуторки и броневик в хлам. Но это вы и сами видели. Потом шестнадцать грузовиков сгорели, четыре танка, еще три подбитых стоят. Десяток грузовиков расстреляны, вряд ли их восстановят. Ну, и до сотни солдат точно можно записать на наш счет. Больше посмотреть не дали. Заметили и стрелять начали. Ну, мы по обочине и ушли.

– Понятно, – пробормотал я.

– А куда мы едем? – спросил Матвей.

– Да тут один председатель колхоза сообщил, что на территории их полевого стана, где был развернут фильтр, уж больно много техники и вооружения брошено. Наши как услышали, что немцы прорвались, так и деру дали.

– Надо бы посмотреть.

– Так мы туда и едем.

– Опять Аделю работы прибавится, оформлять это все, – хмыкнул Матвей и, повозившись, спросил: – Дневка когда будет? Спать охота.

– Как найдем нормальное место, так и будет. Хотя можно двигаться и так. Немцев тут еще нет, наших уже нет, только если авиация налетит, но нам есть чем их встретить.

– Ты про усталость водителей не забывай. Вчера всю ночь не сменяясь ехали… О, а это кто еще? – Матвей указал на человека, стоявшего на обочине.

– Вроде летчик, – пробормотал я, притормаживая следом за головной машиной. – Точно летчик. И судя по открытой парашютной сумке на плече – сбитый летчик.

– Думаешь, это наш объект поработал? – спросил лейтенант Маркелов.

– Уверенно, нагло и напористо? – хмыкнул капитан Омельченко, подбрасывая веток в костерок. – А кто еще? Литовский батальон точно его, все свидетели, которых допросили немцы, утверждают, что там была зенитная часть. По аэродрому… Другие окруженцы бы обстреляли этот аэродром издалека да драпанули. На большее смелости не хватило бы.

– Ну а если бы танкисты?..