Безлюдные земли - Арне Даль (2019)

– Это не так, – парировал Стен. – Наши внешние ресурсы играют очень важную роль.

– Черта с два, – воскликнула Блум. – Никогда.

– Вот и хорошо. Я все равно не собирался вам это предлагать. Как я уже сказал, я недоволен. Мы, конечно, можем отправить вас в отставку без лишних слов, но это выглядело бы не лучшим образом для обеих сторон. Будет лучше, если вы оба добровольно напишете заявление об уходе. В качестве компенсации мы предлагаем вам выходное пособие в размере зарплаты за полгода. Что скажете?

– За год, – ответила Блум.

Бергер уставился на нее, но сумел удержать язык за зубами.

– Что? – воскликнул Август Стен.

– Надо же принять во внимание средства массовой информации, – пояснила Блум. – Об освобождении Эллен Савингер и остальных девочек трубят все газеты, телеканалы, блоги, Твиттер и Фейсбук. И до настоящего момента вам удавалось сохранить подробности в тайне от общественности. Полагаю, будет нехорошо, если наружу выплывет тот факт, что двоим снятым с должности полицейским удалось то, с чем не справились СЭПО и уголовная полиция.

Аллан Стен смерил ее ледяным взглядом. Помолчав полминуты, он сказал:

– Давайте уточним, правильно ли я понял. Выходное пособие в размере годового жалованья гарантирует, что в СМИ не попадет никакая информация, в то время как полугодовое жалованье такой гарантии не дает?

– Вполне уместное истолкование, – кивнула Молли Блум.

– Вы можете идти, – сказал Август Стен.

Они развернулись и пошли к двери. Когда они уже выходили, Стен в заключение добавил:

– Я хочу подчеркнуть, что крайне важно, чтобы вы не утаивали от СЭПО никакой информации. Крайне важно для всех имеющих к этому отношение, чтобы мы получили все сведения, которые вы собрали.

Бергер и Блум переглянулись.

Уходя, они ни разу не обернулись.

37

Воскресенье 1 ноября, 10:14

Колдовское солнце лениво освещало ветки осин, на которых не осталось листвы, и грязные окна. Его лучи ложились на содержимое лодочного домика, как тонкий слой светящейся краски. Молли Блум прошлась по дому. Положила руку на опоры, потрогала торчащие из стены кольца, присела на корточки и рассмотрела шесть пулевых отверстий в полу. Опустившись на колени, она прокралась в дальний угол и прислушалась к едва слышному дыханию.

Смерть и жизнь.

Она посмотрела на Сэма, который вбежал через дверь с мостков.

– По крайней мере ежи чувствуют себя хорошо, – сказала она. – Сладко спят.

– Пойдем со мной, – сказал он и взял ее за руку.

Они вышли на мостки. Внизу на непривычно гладкой поверхности залива покачивалась лодка Вильяма Ларссона. Она была усыпана цветами.

– Ты никогда не заставишь меня ступить в нее, – сказала Молли, глядя на цветы.

– Не трусь. Можно сказать, наступило бабье лето. Последнее осеннее настоящее солнце.

Поневоле улыбнувшись, она спустилась в лодку, раздвинула цветы и уселась поудобней. Сэм взялся за весла. Вся эта картина напоминала стихи Бельмана. Не хватало только звуков лютни и пения муз. Когда они оказались довольно далеко от берега, Сэм перестал грести и вытащил бутылку шампанского из своего старого рюкзака. Достал два бокала и попросил Молли их подержать. Пробка отлетела на десять метров, и половина содержимого бутылки фонтаном отправилась в залив. Но на два бокала оставшегося шампанского хватило.

– Выпьем, соучастник, – сказал Сэм и поднял бокал.

– За что? – спросила Молли. – За то, что нас уволили? За то, что после долгой и верной службы, увенчавшейся, кстати, не имеющим равных расследованием, мы оказались безработными?

– За то, что нам удалось промолчать, например?

– Ну, хотя бы это нам удалось, да. Они не могут заподозрить, что мы догадываемся.

– Не должны, – сказал Сэм и опустил бокал. – Но, разумеется, мы не можем работать с ними, пока не будем точно знать, в чем дело.

– Никогда.