Кукушка - Натали Дэниелс (2020)

От нее Эмма поехала прямиком к начальнику – каяться. Однако в конце долгого дня, войдя в кабинет Тома, обнаружила, что тот режется в стрелялку, а на диване разложено одеяло. Она и раньше подозревала, что у него нелады в семье, но не думала, что Том ночует на работе. Тихонько вышла и переосмыслила собственный проступок и будущее Конни: психолог, которому надлежало оценить ее состояние, зашел в тупик – она отказывалась даже разговаривать с ним, равно как и с соцработницей. КТ показала, что с точки зрения неврологии мозг не поврежден. Собственно, Эмма знала, что дело уже сдвинулось, прогресс налицо. В клинике отмечают заметные улучшения: в последнее время Констанс не истерила, не мочилась, не испражнялась, не дралась, не была замечена в непристойном сексуальном поведении, исправно принимала лекарства. Если Эмму отстранят, работу придется начинать по новой. О единственном крохотном прегрешении никому знать не нужно.

«Через четыреста ярдов поверните направо…»

Конни не сбежала и не угнала машину; она проявила доброту и заботу. Эмма сильно удивилась, когда та вдруг заплакала. Явный успех – Конни чувствует. Звук ее плача ужаснул Эмму. Страшное, душераздирающее рыдание, словно тело знает, что она натворила, даже если голова не помнит. Эмме хотелось взять ее на руки, прижать к себе, покачать и сказать, что все будет хорошо. Но очевидно, что не будет. Наоборот, все станет намного хуже. И Эмма трусливо сбежала, как крыса.

«Через триста ярдов поверните направо на…»

Она с удивлением обнаружила, что ждет их сессии. Общение с Конни, хоть и тревожило, оказалось неожиданно бодрящим. Потому ли, что Конни не лжет? Все мы, остальные, отпетые лгуны. С Конни Эмма чувствовала, что идет по прямой линии в кривом мире. И теперь не могла свернуть, слишком далеко зашла. Сейчас, например, она ясно ощутила, что скучает по ее хриплым беспощадным комментариям.

«Двигайтесь прямо восемьсот семьдесят пять ярдов».

Утром она поссорилась с Саем. Сама напросилась на скандал. Он заявил, что она помешалась «на этой психопатке». Ее страшно оскорбили: а) его бульварные выражения; б) навешивание ярлыка. Он все сильнее проявлял пассивную агрессию и, когда она указала на это, обозвал ее лицемеркой. «Все на чем-то помешаны», – услышала она свой голос. Но так ли это? Или она вправду помешалась? Ей всегда было свойственно чрезмерно увлекаться: от Энид Мэри Блайтон до «Сьюзи энд зе Бэншиз»[6] и серийных убийц. Сай, очевидно, не понимает, что только так она и может работать: ей нужно забраться этой женщине в голову, так сказать, сунуть ноги в ее туфли. (Конни в самом деле надевала ее обувь, когда она отключилась на кровати?)

«На кольцевой развязке выберите третий поворот на Патни-Бридж-роуд».

Переехала мост. Прекрасный вид. Вода стояла высоко, светило солнце, стремительно неслись по небу облака. Конни нашли где-то здесь, голой. Эмма свернула направо и, выбрав место, съехала на обочину. Вылезла, не потрудившись захватить жакет. Сильный теплый ветер приятно ласкал кожу. Она вдыхала полной грудью, спускаясь к воде подальше от моста. С речной сыростью и ароматом осенних листьев смешивался слабый запах печных труб. Между затонувшими ветвями деревьев разрезали воду утки. Мимо проплывал всевозможный мусор, и невольно приходила уверенность в том, что рано или поздно все будет унесено течением. Эмма думала о Конни, стоящей у реки в чем мать родила, безумной и окровавленной. В отчете говорилось, что та сопротивлялась полиции и, чтобы водворить ее в лечебницу, пришлось применить электрошокер и сделать седативный укол.

Эмма посторонилась, пропуская велосипедную процессию. Замелькала лайкра, в нос ударил запах мужского пота. Раздражало, что они так обнаглели, будто весь мир принадлежит им. Почему никто больше не звонит в звонок? Этот предмет недостаточно аэродинамичен или просто Эмма постарела? Она следила поверх голов за огромным, почти с дерево, бревном на середине реки.

– Эмма, ты?!