Кукушка - Натали Дэниелс (2020)

Джонни сидел в баре с очками для чтения на носу и смотрел в телефон. Поднял глаза, улыбнулся. По моему телу пробежала горячая волна. Я подошла. Он медленно встал, и мы неловко обнялись через столик. Он пил сухой мартини, я попросила то же самое. Джонни казался и знакомым, и чужим, как если вернуться в старый дом – знаешь в нем каждый уголок, но обстановка изменилась, а может, добавили одну-две пристройки. Да, я его знала: голос, смех, как он соединял кончики пальцев, как говорил, медленно, самокритично, знала его ироничные замечания. Однако он стал ниже, плечи опустились, спина ссутулилась, вокруг рта залегли морщины разочарования и горя, исчезла живость. Выпили еще по одной и, как принято, расспросили друг друга о жизни; он рассказал о своей работе, я – о своей. Поговорили о его двух дочках, которым исполнилось девятнадцать и двадцать один и которые жили с его бывшей женой. Не повернулся язык спросить, есть ли у него кто-нибудь, а сам он не сказал. Осведомился про Карла. Я дала понять, что у нас у каждого своя жизнь, но мы вместе воспитываем детей. Поговорили о родителях. Его мать умерла, а отец был в доме престарелых – долго обсуждали, в нашем возрасте это предмет постоянной озабоченности. Часы летели незаметно, и близость между нами казалась совершенно естественной. В какой-то момент Джонни взял мою руку и внимательно ее рассмотрел.

– Забыл твои руки… Такие красивые!

Поговорили о том, как разошлись. Забавно: оба считали, что точку поставил другой. Где же правда, доктор Р.? Вы вообще кому-нибудь верите?.. Спросил, какие у меня вопросы про журналистику. Я наплела что-то про тренинг в области СМИ и пообещала прислать по электронке.

Пошли в другой бар: тянуло выйти на улицу, как будто телам необходимо снова приспособиться друг к другу. Джонни был намного выше Карла, рядом с ним я выглядела дюймовочкой. Нашли столик в глубине. Время летело слишком быстро. Когда официанты стали убирать тарелки, нам обоим не хотелось расставаться. Он медленно проводил меня до станции. Вечер стоял чудесный, теплый, летний. Лондон был великолепен, и на мосту Хангерфорд я остановилась, чтобы пофотографировать. Ночь, панорама города, река, Джонни – все казалось волшебным.

– Эй! – сказал он, поворачиваясь ко мне, и мое счастливое сердце запело песенку.

– Эй, – отозвалась я, прислоняясь к перилам.

– Мне пора… – сказал он, не двигаясь с места. – Чудесный вечер!

Джонни улыбался и смотрел. То есть по-настоящему смотрел, доктор Р., как позволяется только любовникам. Я вспомнила наше расставание много лет назад, и на секунду меня накрыла тень той боли. Мимо прошла группка молодежи лет двадцати. Наверное, мы представлялись им совсем древними, но нам было плевать. Дождались, пока стихнут голоса. Он придвинулся и коснулся моего лица. Я его поцеловала. Какими мягкими, полными и знакомыми были его губы! Хорошо знакомыми и новыми. Как он меня обнимал, как пах, как целовал… Можно ли это забыть? Что за поцелуй! Все мое существо сосредоточилось во рту. За такой поцелуй можно отдать годы!

Джонни отстранился, не разжимая объятий.

– Не могу.

У меня горели губы.

– Хорошо… А почему?

– Я… – Он смущенно отодвинулся и остановился, неловко переминаясь. – Я не один…

– А… Ну да… Конечно.

– Недавно началось…

– Ясно.

Я смотрела на собор Святого Павла, изгиб реки, ночное небо, огни, воду, катера – их очарование поблекло.

– Повезло ей, – улыбнулась я совершенно искренне.

– Надо было тебе сказать. Я просто подумал… Прости. Что вдруг произошло? Я не ожидал…

– Господи, нет, конечно, я тоже…

Захотелось немедленно уйти.

– Слушай, спасибо, что проводил. Мне пора.

– Ладно. Не пропадай!

– Ага.

Я пятилась задом и думала: как бы не так!

– Ужасно рад встрече! – Он помахал.