Кукушка - Натали Дэниелс (2020)

Она неуловимо подвинулась, говоря «да» этому касанию, и его пальцы скользнули вверх по контурам ее тела к полной груди. Он тихо и крепко сжал руками ее плоть, ущипнул сосок. Она в немом стоне открыла рот. В этой безопасной, все путающей слепоте можно свободно выражать и подавлять чувства. Эмма закусила губу, чтобы не разбудить остальных, чувствуя, как он плотно прижался к ней на маленьком диване. Накрыла рукой его руку и повела от груди вниз, раздвигая ноги и показывая его пальцам, как снимать острое подростковое щемление. Едва слышно застонала.

– Повернись.

На мгновение голос Сая разрушил иллюзию, и наслаждение померкло. Однако она выполнила команду. Смазки было на удивление много, и скоро он вошел. Даги вернулся. С ней занимался любовью Даги Томпсон. Сегодня она точно кончит. Вся процедура заняла меньше минуты, и оргазм уже близко. И он тоже кончит.

Оба закричали от наслаждения.

Да, в их браке все хорошо.

Когда на следующий день Эмма появилась в больнице, ей сообщили, что Конни без движения лежит на постели; в четыре часа утра у нее был припадок. Плохие новости. Во-первых, для самой Конни, а во-вторых, часы тикали – все меньше времени оставалось, чтобы вынести заключение по делу. В распоряжении Эммы до сих пор не было всех фактов. Прежде чем отправиться к Конни, она попросила показать результаты КТ и узнала, что имеется запись системы видеонаблюдения.

Села смотреть материал в служебном помещении. Охранник так на нее взглянул, что она подумала, уж не в курсе ли он, как ее тошнило в туалете. Нет, не может быть, здешняя система видеонаблюдения в основном для проформы. Прихлебывая сладкий больничный чай, Эмма перемотала запись. Последней в комнату заходила миссис Ибрахим, дававшая на ночь лекарство. Конни сидела на кровати. Их общение было кратким и деловым. Миссис Ибрахим помедлила у двери и сказала что-то через плечо. Конни сделала жест, как будто отбрасывает ее щелчком пальцев, легла на кровать и уставилась в потолок – ничего необычного. Минут пять она лежала неподвижно, пока не приглушили флюоресцентные лампы. Отбой. Конни послушно заснула. Эмма перемотала до двадцати минут третьего, когда она встала с кровати и подошла к окну, где час и пять минут смотрела в ночь. Потом вернулась и вытащила из-под матраса книгу. Эмма подалась вперед, тщетно пытаясь разглядеть, что это. Конни подвинула стул под тусклые лампы и углубилась в чтение. Она сидела к камере в профиль, почти не двигаясь, время от времени улыбалась и переворачивала страницу. В комнату никто не заходил. В три пятьдесят Конни подняла голову и посмотрела прямо перед собой, а потом откинулась назад, обмякла и сползла на пол, как тающий воск, по пути ударившись затылком о стул. Книга повисла в руке, страница порвалась. Начался припадок, руки и ноги двигались во все стороны, голова билась о землю. Четыре минуты спустя в комнату ворвались две сестры. Одна села верхом на Конни, а вторая перевернула ее, потянула вниз пижамные штаны и сделала укол. Конни не отпускали, словно объезжая мустанга, пока она не перестала дергаться. В палату вошла третья медсестра, Конни подняли на каталку и увезли.

КТ не показала никаких отклонений от нормы; это не эпилепсия. Эмма встала, поблагодарила, заправила волосы за ухо, сунула бумагу с КТ под мышку и в сопровождении другого охранника отправилась к своей пациентке. Здесь пахло иначе, по-больничному, безлико. Конни неподвижно лежала на кровати с открытыми глазами и на появление Эммы не отреагировала. Ей недавно дали успокоительное. Ее вид наводил ужас: розовая рука в синяках и шрамах безвольно лежала вдоль тела, под глядящими в пространство немигающими глазами темнели круги, как у панды.

– Здравствуйте, Кон, – мягко произнесла Эмма, подвигая стул. – Говорят, у вас была тяжелая ночь.

Конни молчала.