Оцепенение - Камилла Гребе (2020)

Юнас же, как вчера, лежит в постели и ни черта не понимает. Единственный признак жизни – мерно поднимающаяся и опускающаяся грудная клетка. Ну и еще подрагивание пальцев одной руки. Вот и все, что отличает его от трупа.

Ракель подходит к столику, затем протягивает мне книгу и командует:

– Читай!

И тянется за кремом для рук. Сжимает тюбик несколько раз, но крем, похоже, кончился. Наконец ей удается выдавать немного крема, и она начинает массировать правую руку Юнаса.

– Читай! – повторяет она.

Сперва я думаю, что ослышался. Неужели она будет сидеть тут и слушать, как я читаю?

Она смеется.

– Я пошутила. Мне читать не нужно. Я только смажу руки Юнасу кремом и пойду работать. У него была трудная ночь. Я сделала ему успокаивающий укол под утро, так что он будет лежать тихо.

– Хорошо, – отзываюсь я, глядя, как она наносит крем.

Ракель одета в тонкую белую майку и те же потертые джинсы, что и вчера. Все еще влажные после купания волосы собраны в пучок. Гладкое чистое лицо без макияжа. Она с довольным видом возвращает руку на место.

Я снова поражаюсь тому, как сильно она похожа на маму.

– Готово, – говорит она и поднимается. – Читай с того места, где закладка, хорошо?

– О’кей, – отвечаю я и принимаюсь разглядывать обложку. Книга называется «Фиеста», а автора зовут Хэмингуэй.

Я никогда не слышал о нем, но послушно открываю книгу в заложенном месте и начинаю тихо читать.

– Тебе не нравится Париж?

– Нет.

– Почему бы тебе не поехать в другое место?

– Нет другого места.

Читать вслух мне сперва непривычно, и я запинаюсь, но дальше идет легче. Я останавливаюсь и листаю книгу, чтобы понять, о чем речь.

Судя по всему, книга про американца в Париже, который все время проводит в ночных клубах и барах с другими богатыми иностранцами, которым нечем заняться.

Я думаю обо мне и Лиаме. У нас с героями романа много общего. Нам тоже не нравится работать. Только нам приходится воровать ради того, чтобы делать что хочется.

Американец влюблен в разведенку, но они не могут заниматься сексом, потому что травма на войне сделала его импотентом. Нудное чтиво. Понимаю, что хреново остаться без члена, но мне в лом читать целую книгу про такую херню.

И эта его разведенка вообще больная на всю голову.

Я б ее сразу послал.

Откладываю книгу в сторону и смотрю на Юнаса.

Он не шевелится.

Я встаю, подхожу ближе, наклоняюсь к уху:

– Привет!

Тот же результат.

– Хо-хо, есть кто дома? – продолжаю я.

Но Зомби-Юнас лежит там, как замороженная рыба в магазине.

Мне становится не по себе.

Мне не по себе от этой комнаты. От рисунков на стенах, которые напоминают мне мои собственные. Мама хранит их в папке дома. А бутсы и флажок навевают воспоминания о том, как я тоже играл в футбол в средних классах.

Смотрю на Юнаса.

Когда-то он был таким же, как я. Попади я под автобус, я бы тоже сейчас лежал в кровати и слушал, как какой-то придурок читает мне книжки вслух и мажет руки чертовым кремом.

Смотрю на часы. Почти одиннадцать.

Между комнатой Юнаса и Ракель расположена ванная. Просторная, выложенная белой плиткой. Душ с очень длинным шлангом. Наверное, чтобы мыть Юнаса в этой странной конструкции, похожей на качели.

Судя по всему, Ракель работает, потому что сквозь дверь слышно, как пальцы стучат по клавишам.

Тык-тык-тык.

Иногда пальцы замирают, словно их хозяйка что-то обдумывает, потом снова начинают стучать по клавишам.

Я думаю. Может, пока осмотреть дом, прицениться, что можно продать.

Возвращаюсь в спальню Юнаса, аккуратно прикрыв за собой дверь ванной.

– Скоро вернусь, – бормочу я, не глядя на фигуру в постели.

Сам не знаю, зачем говорю это, он все равно ничего не понимает. Но мне так спокойнее.

Все-таки он человек, а не мороженая рыба.