Король на краю света - Артур Филлипс (2022)

В последний раз, когда он видел королеву Марию, она посмотрела ему в глаза не более чем за шестьдесят секунд до того, как ей одним взмахом отрубили голову. Она не выглядела воплощением зла. Когда она увидела Джеффа на галерее, ее губы на мгновение перестали дрожать, удивление взяло верх над страхом и печалью — и Джефф вспомнил, как эти губы коснулись его собственных, вспомнил, как пальцы касались плоти ее груди, и лишь потом сумел напомнить самому себе про убийства, на которые она столь радостно собиралась пойти.

7

Тэтчера разбудил в темноте знакомый мальчик-паж, и когда он наконец смог открыть глаза, нетерпеливый ребенок просто сказал:

— Шахматы.

Несколько минут спустя, расставляя фигуры на доске, рядом с которой находились тарелки с хлебом и бараниной, доктор краем глаза наблюдал, как бессонный король греется у камина.

— Я не мог найти покоя сегодня вечером. Вы знаете многих англичан? — спросил Яков, снова расхаживая своей особой походкой, наклоняясь вперед в талии почти при каждом движении больной ноги. Он был одет для сна, а его фаворит дремал на диване в углу, отвернувшись от свечей и огня.

Открылась дверь, и вошел тот же человек, который уже наблюдал за несколькими их играми с близкого расстояния, каким-то образом предупрежденный, что готовится полночная партия. Он тоже выглядел растрепанным, и его глаза были затуманены сном.

— Ваше величество, — сказал он, кланяясь, — я узнал, что вы тоже вышли в ночной дозор. Пришел составить вам компанию.

Яков хмыкнул и отмахнулся от него, едва взглянув. Мужчина снова поклонился и выволок свое разочарование за дверь.

— Зануда испанский… — проворчал король. — Полагаю, султан может играть в шахматы в любое время без помех со стороны посла из Мадрида. Но я спросил, много ли вы знаете англичан?

— Я знал многих, мой король, — ответил Тэтчер, наблюдая за походкой короля. — Могу я спросить, ваше величество, не болят ли у вас ноги?

— В седле — не болят. Любопытно, да? — Яков взял напиток у слуги. — В седле я сразу чувствую себя комфортно. Вы охотитесь, доктор? Ах, я уже спрашивал раньше, и вы сказали «нет». Но, воистину, нет ничего прекраснее охоты.

Король с усталым взглядом и неуклюжей походкой, нервный даже когда старался быть царственным, на короткое время стал другим, более счастливым, еще более молодым человеком, когда разговор зашел о лошадях и охоте, и Тэтчер снова почувствовал к нему что-то вроде отцовской привязанности. Или это была всего лишь жалость пожилого человека к молодому, еще не осознающему, как мало значат многие вещи. У Тэтчера возникло странное ощущение, что он видит за титулом и короной Якова мужчину не слишком внушительного. С султаном он никогда так не общался. Было невозможно отделить этого человека — даже когда Эззедин смазывал его порезы и вскрывал волдыри — от впечатляющей мощи его положения. Мурад был султаном до мозга костей, до последней капли крови, до волос, которых лишился в юности, и усов, которые поседели еще до того, как ему исполнилось тридцать. Мурад III был властителем во сне, на стульчаке, под перевязывающей или режущей рукой Эззедина. Даже Елизавета, с ее выдающимся зобом, болтающимся мешком кожи под челюстью, меланхоличная и желтозубая, могла когда-то быть — должна была когда-то быть! — королевой великой красоты и силы, и она каким-то образом сохранила это внутри. Она одна — женщина! — собрала войска, когда кровожадные испанцы были совсем рядом с побережьем. Но этот… этот уродливый мальчик, с пятнами еды на ночной рубашке, который — Леверет сказал ему — кричал, когда слышал гром во сне: он был обычным человеком в первую очередь, вторую, третью, и с ним обращались как с королем из-за отсутствия лучших кандидатов где-либо в этой бесплодной земле.