Поединок во тьме - Михаил Соловьев (2015)

Сильно хотелось пощечиной паренька отрезвить, и пожалел я в следующую минуту, что не врезал.

Прервался неожиданно смех, чиркнуло меня что-то по спине, Анечка закричала:

— Серега!!!

45. М. Птахин

Никогда не думал, что можно попасть в такую ситуацию. Все проклял, когда Сережки за спиной моей не оказалось. Анечка руками воздух ловит, а Лысый в потоке барахтается.

Вода быстрее нас. Петр только успел большой фонарик зажечь, и увидели мы, как утаскивает Серегу в темноту.

Застонал я.

Анечка соляным столбом стоит, а проводник наш говорит:

— Идемте скорей, если там ничего не поменялось, выберется.

После случившегося усталости будто и нет — спешим-хлюпаем. Анечка веревку достала и скрепила нас в «колбасу». «Раньше надо было», — думаю, но молчу — ей и так хреново, дальше некуда. Слава богу, речка подземная в сторону не уходит.

Петр говорит, что это водоотливной штольни начало самое и Серегу никуда унести не должно. Но все это слова, точит беспокойство и бессилие.

Снова мысли в голову лезут: страшная штука — клады. Сколько авантюристов головы свои буйные сложили в погоне за призраками? Мы хоть и нашли, что искали, но еще на поверхность надо выбраться без потерь…

А вода все выше. В походке Петровой беспокойство улавливаю. Поддает он темпа, а время медленно идет. Отдыхали один раз — с минуту. Анечка телефон свой в водонепроницаемый чехол спрятала. Правильно делает, связь — это жизнь наша.

Петр говорит, что штольня на самый берег Байкала выходит. Какая там температура на поверхности? Мы в сапогах, но одежда влажная. В обуви тоже не сухо, хоть и не черпали.

Ходьба по воде оказалась задачкой. Скользкая скала. Тут выходим мы из-за поворота, а впереди пещера темнеет, и поток прямо в нее ныряет.

— Вот это да, — Петр говорит. — Значит, сегодня не одному Сереге купаться.

Я не понял сначала. А потом сообразил, что вот она, та самая штольня. Поинтересовался, какая длина здесь, оказалось, отсюда метров триста, а общая протяженность — тысяча двести.

Поток в дыру с силой летит, а до потолка там около метра всего.

Дрожь меня прошибает. Дрожь и страх. Не за себя. Представил, как поток Серегу тащит, и не знает он, что «по адресу» плывет.

«Натерпится братишка», — думаю и сознаю, что это лишь надежды на благополучный исход.

Петруха тем временем странное что-то затевает. Сидор свой по нижней части распаковал и достает оттуда пакеты.

— Водонепроницаемые, — говорит. — Себе один оставлю. Складывайте сюда белье сухое. На улице-то зима нас ждет.

— Так что, плыть будем? — спрашиваю.

— А куда нам? — говорит Петруха. — Что там, позади? Трупы? К ним хочешь?

Беру я молча упаковку полиэтиленовую и понимаю, что положение безвыходное. Ничего не поделаешь. Придется и нам нырять.

Петруха смеется:

— Вплавь быстрее, чем пешком, раза в два, Серега там уж минут десять мерзнет.

Смотрю на него и вижу, что отпустило его беспокойство.

— Почему так думаешь?

— Ничего не поменялось, — смеется проводник наш. — Я переживал, может, после землетрясения русло другое появится, а здесь только воды больше стало.

Нательного белья решил я два комплекта в мешок засунуть. Серега-то сейчас весь мокрый.

Каково это на морозе — я знаю, тонул раз в армейские времена на газике 66-м. Стоишь потом на ветру и медленно застываешь. Вся одежда колом становится — страшная смерть.

— А не уйдет он от штольни куда?

— Не должен. Ясно же, что и мы вот-вот появимся.

— Ну, тогда давайте скорее, — говорю. — Он сейчас там мерзнет, бедолага.

И белье пакую с портянками.

— Я ему тоже сухое положил, — Петр говорит. — Так что теперь у него двойной комплект. Анечка, что там с телефоном?

Девчонка отвечает: мол, в порядке все. Петруха нам номера продиктовал. Пояснил, что, как вынесет нас поток, надо племянника вызывать.