Поединок во тьме - Михаил Соловьев (2015)

Но Володька собою занят. Что ему картинки эти — царственность покоя не дает, хотя мысли светлые еще в голову стучатся. Надумал он лагерь противника проверить, что в насосной старой спрятался.

Вьется туман пеленою серой, и выплывают в нем переходы и повороты. Неожиданно почувствовал Володька, что есть за углом кто-то, и затаился-скукожился. Не подвело чутье. Лучик на стенке мелькнул вдалеке, и увидел Козлякин третьего товарища из Юркиной экспедиции.

Устало идет паренек. Обреченно. Похоже, и сам не знает, куда путь держит. Решил отследить его Козлякин, тем более что направление совпадает.

Тот штрек, куда парень с фонариком свернул, прямиком на рудничный двор выходит, где лагерь петровский за железными дверями остался.

Когда вышли, ясно стало, что случайно он сюда угодил. Оживился разом, метнулся влево-вправо. Двери закрытые подергал и лишь потом с направлением определился.

Глядит Володька, а мужичок в сторону лагеря Заморенка шурует.

— Ничего тебя там не ждет, — шепчет Козлякин и следом крадется.

Так и вышло, паренек там совсем недолго пробыл. Когда выбрался он из нычки полузаваленной обратно, от уверенности былой и следа не осталось. Ожидал, конечно, Володька большего — истерики, например, но крепкий парняга в товарищах у Юрки ходил. Даже спесь с «царя» подземного слетать стала, когда выудил тот за рукоятку ножище из-за спины.

Размер лезвия такой, что ноги у наблюдателя подкосились.

Осклабился хищно парень и ногтем по лезвию ведет. Неожиданно понял «царь», что с Кавказа он. Точно, горец! И борода под стать…

«Цх-х-х-х», — машет абрек в Володькину сторону ножом, и холодок неприятный по груди ползет, будто лезвие уже вошло.

«Нет уж, пусть уходит скорей куда захочет», — подумал Козлякин. Слишком уж серьезные парни в попутчиках у Заморенка оказались. Сразу бок заныл, который пуля оцарапала, и пропало наконец-то наваждение о царствии подземном. Человечишкой мелким себя ощутил Володька, но решил проводить-таки, как радушный хозяин, гостя незваного. А тот как прошипелся с ножиком, так за плечи его и сунул.

Двинулся походкой размашистой в сторону рудничного двора.

«Интересно, что ты задумал? — бежит Козлякин за ним. — Куда пойдешь?» Долго следить не пришлось. Подходит мужик к остаткам лиственничной лестницы. На прочность пробует и на первые ступени уверенно ступает.

«Ясно все с тобою, горец, — оценивает Володька. — Решил ты судьбу по-своему испытать, ну что же, парень, пускай и тебе улыбнется сегодня удача».

Метров на десять тот наверх поднялся, когда Козлякин мастырку небольшую в самом низу лестницы соорудил. Ничего страшного, а вот пойдет обратно или нет, заметно будет сразу. Когда закончил, вернулся он мыслями к четверке бравой, безвременно головы сложившей.

«Нет их», — распрямляет спину «царь», и накатывает на него волна безумия сладкого.

Потрошить насосную пока не стал — другие дела есть. Надо теперь прогуляться до задвижки открытой, может, и прояснится что. Побежал туда сразу. Дорога вроде недальняя, но не нравится ему спешка собственная — будто воровать чего собрался, а ведь за своим идет. Это они, кто сюда залез, — воры, а он здесь дома.

Тише пошел. Никогда так вольно не шагалось ему по коридорам этим, все больше по закоулкам или шкуродерам ползал. «Кому еще дано в темноте так видеть?» — спрашивает он себя и понимает, что никому.

Серая пелена теперь не по краям вьется, а под ноги стелется. Новый горизонт открылся для Козлякина, не два-три метра, а все десять. Вот он, спуск обваленный, и лестницы край торчит. Никогда такого не было, никогда так далеко не видел…

Когда на край обрыва вышел, то водопадом, открывшимся в серой мгле, любовался минут двадцать. Закончена работа, почему не насладиться. Летит вода серым потоком и в провал подземный падает.