Нарушенная заповедь - Ирина Грин (2017)

– Вам кого, молодой человек? – поверх внушительной толщины дверной цепочки на Рыбака глядели бойкие глаза цвета вылинявших джинсов. И, несмотря на то, что их обладательнице было не меньше семидесяти, по живости она явно дала бы фору многим сверстникам Рыбака, взять, к примеру, утренних сотрудниц бухгалтерии «Апогея».

– Здравствуйте! – Иван показал чоповское удостоверение и по старой милицейский привычке вставил ногу в щель между дверью и наличником. – Я разыскиваю вашу соседку, Асю Субботину. Вы давно ее видели?

– А что случилось? – засуетилась старушка. Она попыталась захлопнуть дверь, придавив при этом ногу Рыбака. Иван нарочито громко взвыл, но ногу не убрал.

– А вы не можете, – старушка кивком указала на злополучную Иванову конечность, – ножку убрать на секундочку? Я только цепочку сниму.

– Могу, – сказал Иван и повторил: – Так давно видели?

Старушка сняла цепочку и распахнула дверь.

– Вы проходите, проходите! Болит ножка-то?

Под щедро сдобренные сочувствием слова собеседницы Иван, демонстративно припадая на одну ногу, похромал на кухню.

– Садитесь, пожалуйста, – касанием руки направив гостя к накрытой кокетливой салфеточкой табуретке, хозяйка заметалась по кухне и буквально через мгновенье перед Иваном стояла большая – никак не меньше пол-литра – чашка чая и тарелка с разномастными пирожками. – Вот этот – с повидлом, эти два – с рисом и яйцом, а этот… – бабуля задумалась. – Так сегодня и видела.

– Кого? – Иван поднес руку с пирожком ко рту, да так и замер, ошарашенный внезапным перескоком от экскурса по тарелке с пирожками к непосредственному предмету его визита.

– Так Асю и видела. Она же в больнице лежит, руку сломала. Хотя вы это, конечно, знаете, – светло-голубые глаза пытливо уставились на Ивана, словно проверяя – знает?

– Жаю, – подтвердил Иван, не переставая жевать пирожок.

– Так вот, – продолжала Асина соседка, – собралась я в магазин сходить. Не помню уже, чего хотела купить. Открываю – Асечка спускается по лестнице. Какая-то неправильная. Рука на шее подвешена и две сумки крест-накрест – как у большевиков, которые Зимний брали в семнадцатом году, помните? – Иван неопределенно пожал плечами – в штурме Зимнего ему поучаствовать не пришлось. – Тетя Людочка, говорит, – меня, кстати, Людмилой Ильиничной зовут, – она вопросительно посмотрела на Ивана.

– Ыбак, – представился Иван, не ожидавший от собеседницы такого подвоха и как раз именно в этот момент с наслаждением откусивший одним махом полпирожка с повидлом.

– Как, простите?

«И зачем я показывал удостоверение?» – подумал Иван, с сожалением вытирая платком брызнувшее на подбородок повидло.

– Рыбак Иван Станиславович, можно просто Иван.

– Ага, – кивнула Людмила Ильинична, – сходится.

– Что сходится?

– С документиком вашим сходится, – снова кивнула старушка.

– А бывает, что не сходится? – удивился Иван.

– А как же! Вот недавно я смотрела… – и Людмила Ильинична пустилась в пересказ стоочередной серии полицейского сериала.

– Так что же Ася? – не выдержал Рыбак, когда серия о поддельном удостоверении плавно перетекла в серию о трупе, который сбежал из морга, прихватив с собой набор раритетных хирургических инструментов.

– Асечка? – переспросила Людмила Ильинична и, дождавшись кивка собеседника, продолжила: – Так она и говорит: тетя Людочка, здравствуйте.

– И что дальше? – Иван аккуратно подтолкнул мысли собеседницы в нужном направлении.

– Да, собственно, ничего. Поздоровалась и пошла себе дальше.

– Понятно, – сказал Иван, с грустью глядя на последний пирожок. – А может, видели, куда она пошла?

– Нет, – покачала головой старушка, – вы пирожок-то ешьте, ешьте.

– Жалко, – сказал Иван.

– Чего жалеть? Я еще испеку, делов-то!

– Да не пирожков жалко, а что не видели, куда пошла.