Да победит разум - Эрих Фромм (2021)

Россия отправила военную помощь Республике, но примирилась с ее поражением, когда стало понятно, что лишь гораздо больший объем помощи позволит Республике противостоять итало-германской поддержке Франко. По мере того как советская военная помощь начала сворачиваться в 1937 году, Сталин продолжал истребление своих социалистических и анархистских соперников в Испании. Когда уничтожение сталинских политических противников (которые вопреки интересам России желали превращения гражданской войны в битву за социализм) входило в противоречие с усилиями ради достижения военных успехов, «предпочтение беспощадно отдавалось первой задаче, к большому раздражению лидеров Испанской республики»[108].

Большинство советских генералов и функционеров, воевавших в Испании, были казнены в России вскоре после возвращения на Родину. Сталин хотел уничтожить всех, кто, познакомившись с западными революционными идеями, стоял на пути окончательной ликвидации революционной традиции, предпринятой Сталиным в годы чисток. Коротко говоря, отношение Сталина к Франко было похоже на его отношение к Гитлеру. Он предпочел бы падение Франко, но не ценой народной революции в Испании, которая могла бы стать сигналом к революционным выступлениям в других европейских странах.

Когда попытки Сталина прийти к соглашению с Западом потерпели неудачу (не будет большим преувеличением считать, что уничтожение почти всех ведущих коммунистов из окружения Ленина было последней попыткой показать Западу, что с революционным прошлым покончено), Сталин снова поменял курс, на этот раз заключив пакт с нацистами. Коммунистические партии немедленно поняли намек и подключились. Молотов дал им подсказку своим заявлением о том, что «нацизм – это дело вкуса». Вслед за этим коммунисты изменили своей антифашистской линии и начали нападать на «западных империалистов». В качестве дружеского жеста по отношению к нацистам Сталин передал в руки гитлеровского гестапо тех немецких коммунистов-беженцев, в отношении которых было хоть малейшее сомнение в верности новой линии Коммунистической партии. Коминтерн занял нейтральную позицию между двумя лагерями.

Сущность новой политики Коминтерна в период между заключением советско-нацистского пакта и нападением Германии на Россию очень кратко описал Дойчер[109]: «Оба воинственных лагеря… преследовали империалистические цели, и выбирать между ними не приходилось. Рабочий класс призывали выступать против войны и бороться за мир. Внешне это было похоже на пораженческую политику, которую Ленин проводил во время Первой мировой войны. Но это сходство было обманчивым. В ленинском неприятии войны была революционная цельность и последовательность, в то время как политика Коминтерна соответствовала временным удобствам сталинской дипломатии и была столь же извилистой, как и эта дипломатия. Временами оппозиция к войне принимала откровенно прогерманский характер, как, например, в октябре 1939 года, когда Коминтерн продублировал призыв Молотова и Риббентропа к мирным переговорам и обвинил Францию и Британию в разжигании войны. Результатом этой политики, особенно во Франции, стало тотальное пораженчество, но отнюдь не революционное. Оно дополняло пораженчество, разъедавшее верхушку французского общества, которая прикрывала его миролюбивыми призывами, шедшими снизу. Только после всего этого невосполнимого вреда, когда Москва, встревоженная победами Гитлера, начала побуждать к сопротивлению нацистской оккупации, Французская коммунистическая партия приняла на вооружение новую политику. Менее очевидным, но не менее важным было воздействие, какое оказало заключение пакта Молотова-Риббентропа на антинацистские элементы в Германии; этот пакт усилил и без того большую растерянность. Пакт усилил в антифашистах чувство поражения и заставил многих из них примириться с гитлеровской войной»[110].