Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк (2019)

Возвращение домой на выходные напомнило мне, в какой изоляции я выросла. С тех пор, как умер отец, стало еще очевиднее, насколько мама одинока. Она ни с кем не общается. Никогда. Странно, что можно жить в маленьком городке и при этом полностью избегать контактов с другими людьми.

Мне так не хватало Фредрика. И Юханны тоже. И еще я скучала по своей самостоятельной жизни в Стокгольме. Мы с Фредриком постоянно обменивались эсэмэсками. Он писал мне такое, от чего я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. От его слов я еще больше скучала и все время мечтала о нем.

Но побывать дома тоже было важно. Я помогла маме немного прибраться, вымыла посуду, пропылесосила в кухне и гостиной.

Вместе мы приготовили поздний завтрак. Играло радио, мама поставила на стол праздничный сервиз. Ей стало лучше, она напевала и даже приплясывала, так что я засмеялась от неожиданности. Мы завтракали и рассматривали коллаж из старых фотографий, стоящий на кухонном столе. Вспоминали каждый снимок – где он сделан, чем мы занимались. Так приятно.

– Мама.

– Что, моя девочка?

– Кто мой настоящий отец?

И сразу я ощутила, как она вся сжалась. Об этом она говорить не хотела.

– Нам без него гораздо лучше, поверь мне, – произнесла мама сурово. – Это был ужасный человек. Плохой человек.

Вполне возможно, что она права. В смысле – он не прилагал никаких усилий, чтобы разыскать меня. Тем не менее, ее ответ меня огорчил. Мама словно закрывала дверь, возводила стену – как всегда, когда я спрашивала о своем детстве. Все двадцать два года она давала мне понять, что это неважно. Однако мне казалось, что эти последние дни, проведенные нами вместе, что-то изменили. Возможно, мои вопросы ей не слишком приятны, но ведь речь шла о моей жизни.

– Ты сделала такой чудесный коллаж из наших фотографий! – сказала я.

– Да, правда, хорошо получилось?

– А почему нигде нет фотографий меня совсем маленькой? Мне кажется, я не видела ни одной, где мне меньше года.

– Тебе ведь известно, что ты родилась в Дании.

– Да, – ответила я.

Я ждала объяснения. Но оно так и не последовало.

– Ты хочешь сказать – их нет из-за этого? – спрашиваю я.

Мама вздохнула. Встала и включила электрочайник. Достала две чашки и пакетики с чаем.

– Мы переехали обратно в Швецию. Это происходило в большой спешке. Было не до фотографий. Неужели я теперь должна мучиться угрызениями совести по этому поводу? Что еще я сделала не так?

– А из-за чего ты вернулась домой? Ты поругалась с ним?

Мама не отвечала. Она повернулась ко мне спиной, показывая, что не хочет говорить.

– А он вообще в чем-то участвовал? Почему он никогда не проявился?

– Единственное, что тебе нужно знать, – что это был опасный человек.

– Он был злой? Бил тебя? Он был преступником?

– Изабелла!

Я буквально подскочила на месте, когда она ударила кулаком по столешнице. Теперь она обернулась ко мне.

– Зачем все эти вопросы? Ты знаешь, что они меня добивают. Я заболеваю от твоего любопытства. У меня начинается мигрень.

Заметив по мне, что я напугана, она взяла мою руку. Сейчас нам было совсем не так легко вместе, как дома в Веллингбю. То все хорошо, то вдруг такое. Даже не знаю почему. Возможно, дело в том, что мы здесь, в этом доме. Долгие годы заученного поведения. Или все дело во мне? Мои вопросы, мои слова о том, что я скучаю по друзьям, моя тенденция ее разочаровывать.

Поехать с ней домой было ошибкой.

– Такого любопытства ты не проявляла с тех пор, как тебе было пять лет, – произнесла она с вымученной улыбкой. – Помнишь, как ты доводила меня до исступления? Когда, как, где, почему?

Мама сжала мою руку и потянула меня за собой.

– Пойдем.