Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк (2019)

Я пошла следом за ней в библиотеку – комнатку за кухней. Она велела мне сесть. Я сделала, как она сказала. Она протянула мне кружку, я стала греть об нее руки и отхлебнула чаю. Он был сладкий. Мама положила в него немало меда. Она велела мне закрыть глаза. Я слушаюсь.

Я услышала, как она отпирает тумбочку под письменным столом ключом, который обычно спрятан на книжной полке. Я знала об этом тайнике, но она об этом не догадывалась.

– Теперь можешь смотреть, – сказала она и села рядом с папкой в руках.

– Вот бумаги из больницы Хвидовре в Копенгагене, – сказала она. – Где ты родилась. Двадцать второго августа тысяча девятьсот девяносто третьего года.

Давно я не слышала у нее такого мягкого и нежного голоса.

– Я так ждала тебя.

– И это был лучший день в твоей жизни, – добавила я.

– Кто тебе сказал? – пошутила она.

Я удивилась. Не так-то часто мама шутит.

– Само собой, – сказала она. – Но и самый тяжелый день в моей жизни. Я была на волосок от смерти. Ты чуть не стоила мне жизни, моя малышка.

Я придвинулась к ней.

– Расскажи еще раз. У меня резус положительный, а у тебя – отрицательный, и наша кровь смешалась. Так?

– Именно так. У меня началось острое заражение крови. Несколько суток я была между жизнью и смертью. Впервые увидела тебя, когда тебе было три дня.

Она провела пальцами по моим волосам.

– Но ведь это ребенок заболевает, если кровь смешивается? – спросила я. – Во всяком случае, я так понимаю. И в зоне риска в первую очередь оказывается следующий ребенок. Это называется иммунизация.

Я специально почитала об этом после того, как мы поговорили об этом на групповой терапии.

– Но ведь я сказала, что у меня было заражение крови, – разве я этого не говорила?

– Но ведь ты сказала, что это было связано с тем, что…

– Дорогая моя!

Мама приложила руку ко лбу. Признаки приближающейся мигрени.

– Ты знаешь, как я не люблю, когда ты придираешься к словам. Чай вкусный? В пятницу ты долго просидела в саду на холоде. Как бы ты опять не заболела.

Я допивала остатки чая. Лучше уж сделать так, как хочет мама. Она листала бумаги.

– Ты была довольно маленькая, видишь? 2 кг 850 граммов, 49 сантиметров. И у тебя были пушистые светлые кудрявые волосы. Ты была моей куколкой.

– Светлые? Кудрявые?

Я наморщила лоб. Посмотрела на прядь своих волос, свисающих ниже плеча.

Мама с грохотом захлопнула папку и встала.

– Да, такое бывает.

Она опять расстроилась. Из-за моих вопросов. Я опять все испортила.

– Проклятая головная боль. Теперь мне нужно пойти полежать, – заявила она. – Эта проклятая психопатка. Она совсем тебе голову набекрень свернула. Ты бы лучше меня послушала. А теперь ты сомневаешься по поводу всего. Все испортить. Надеюсь, ты довольна.

Мама встала, заперла папку в тумбочку и положила ключ на полку. Она забыла сказать мне, чтобы я закрыла глаза. Выйдя из библиотеки, она направилась в прихожую.

– Прости! – крикнула я ей вслед.

Она отмахнулась от меня и тяжелым шагами поднялась по лестнице, то и дело хватая ртом воздух. Сколько раз разыгрывалась вся эта сцена?

Как я жалела, что испортила этот момент. Но мне многое непонятно, я хочу получить ответ. А мама все держит в себе.

Возможно, Стелла повлияла на меня больше, чем мне кажется. Маме тяжело приходилось в жизни, я знаю. Несправедливо с моей стороны так на нее давить. Я пошла в кухню, поставила чашку и ухожу в свою комнату.

Как всегда, в горле у меня стоял ком. Как всегда, я бросилась на кровать, обняла подушку и заплакала. Как бы мне хотелось, чтобы Фредрик был рядом и утешил меня.

Изабелла

В доме должно быть тихо, но тишины не было. В стенах и ступеньках лестницы что-то поскрипывало и хрустело. Ветер шелестел по крыше, гудели водосточные трубы, в подвале бормотал котел отопления.