Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила - Мэри Стюарт (2018)

Эта идея принадлежала Хамиду. Мы могли бы купить фруктов на одном из бесчисленных лотков по дороге из Бейрута, но здесь, по его словам, апельсины будут необыкновенные, прямо с дерева, согретые солнцем и спелые, божественно спелые.

– И я куплю их вам в подарок, – галантно заявил Хамид, остановил машину в тени шелковицы и вышел, чтобы открыть мне дверь.

С первого взгляда было ясно, что деревенька живет бедно. Дома представляли собой всего лишь хижины, сложенные из грязных кирпичей, но стены были сверху донизу увиты виноградом, и вокруг каждого домика теснились в несколько ярусов заботливо возделанные террасы, усаженные фруктовыми деревьями и злаками. Малая толика плодородной силы Великой Матери излилась некогда и на этот высокогорный клочок земли. Влагу в достатке обеспечивали тающие снега, оставалось лишь удерживать ее да прикрывать посевы от жестоких горных ветров. Тщательно сберегаемая вода темнела сумрачной зеленью в квадратных водоемах среди серебристых тополей, и деревенька – всего лишь с полдюжины домиков в естественном амфитеатре, укрытом от ветров, – утопала в цветении садов. Радовали взор глянцевитой листвой лимоны и апельсины, усыпанные белыми восковыми цветами и яркими шариками плодов, покрытые белоснежной пеной цветов груши, ярко розовел цветущий миндаль, и повсюду нежно пламенели усыпанные пурпурными цветами ветви раскидистых яблонь. Я вспомнила, что яблоки – основное богатство ливанских садоводов, основа сельскохозяйственного экспорта страны.

Солнце пекло немилосердно. Вокруг машины столпилась стайка любопытных ребятишек, очень маленьких и страшно забавных. Черноволосые, с огромными глазами, они стояли, засунув палец в рот, и серьезно разглядывали машину. Деревенька, погруженная в послеобеденный сон, казалась вымершей. На полях не было ни души; если тут и имелось кафе, оно, скорее всего, представляло собой тесную комнатку в одной из хибарок; и нигде не было видно ни одной женщины. Единственным живым существом, если не считать ребятишек, тощих кур, копавшихся в пыли, да грустного ослика с потертыми боками, был дряхлый старик, куривший трубку на солнцепеке. Но и его лишь с большой натяжкой можно было назвать живым. Он курил словно сквозь сон. Хамид поздоровался с ним и спросил что-то по-арабски; возможно, он поинтересовался, где можно купить фрукты с дерева, но старик лишь медленно поднял подслеповатые глаза.

Прошло добрых полминуты, пока вопрос Хамида извилистым путем проложил себе дорогу в затуманенном мозгу старика. Наконец тот вынул трубку изо рта, повернул голову на добрых три градуса, с отвращением сплюнул в пыль и что-то пробормотал себе под нос. Затем трубка заняла привычное место в беззубом рту, подслеповатые глаза снова близоруко уставились в пустоту.

Хамид одарил меня улыбкой, бросил: «Одну минутку» – и нырнул в темный проем калитки.

Я побрела по улице. Ребятишки следовали за мной по пятам. В конце улицы высилась шестифутовая стена. Создавалось впечатление, что она подпирает собой весь горный склон, на котором выстроена деревня. Ниже стены на террасах раскинулись поля, среди которых я и видела всадника на гнедом скакуне. Густо посаженные высокие подсолнухи застилали солнечный свет, и здесь не было видно той роскошной поросли цветов, которой я любовалась на нижних отрогах холмов, но у подножия стены росли дикие ирисы, синели какие-то мелкие цветы, похожие на лилии, а между корней подсолнухов алели, подобно капелькам крови, вездесущие красные анемоны.

Я осторожно спустилась со стены вниз. Следом за мной спрыгнули мальчишки. Я помогла им, собственноручно опустив на землю полуголое существо лет трех, покрытое какой-то сыпью, возможно чесоточной. Затем отряхнула ладони о брюки и принялась собирать цветы.