Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила - Мэри Стюарт (2018)

Оперение было, несомненно, брачным. Из комнаты девушке ответил голос Джона Летмана. Мгновение спустя он вышел из дверей следом за ней. Он был босиком, одет в длинный арабский халат из белого шелка, распахнутый до пояса. Похоже, он только что проснулся.

Уходить было слишком поздно: они меня увидели бы. Я застыла.

Девушка сказала что-то еще и рассмеялась. Джон Летман, еще полусонный, притянул ее к себе и что-то прошептал в черные волосы.

Я отодвинулась от окна, надеясь, что они, увлеченные друг другом, не услышат моих шагов и не обернутся. Но в тот же миг сонную тишину разорвал пронзительный трезвон, хорошо знакомый, но тем не менее пугающий. Я оцепенела. В Большом диване громко звонил колокольчик. И после него, как и следовало ожидать, громко залаяли собаки.

Не знаю, чего я ожидала, но, по-моему, Халида обязана была хоть как-то отреагировать на звонок – задрожать от страха, например, как прошлой ночью, или, во всяком случае, поторопиться с ответом на высокомерный призыв. Однако ничего подобного не произошло. И Летман, и Халида только подняли головы, но остались стоять на месте. Халида, как мне показалось, вздрогнула от неожиданности и что-то торопливо спросила у Джона Летмана. Он коротко ответил, она рассмеялась. Потом разразилась длинной речью на арабском, то и дело прерываемой смехом. Летман тоже начал смеяться. Собаки наконец перестали лаять. Затем Летман отстранил девушку, взмахнул рукой и кивнул, что, по-видимому, означало: «Лучше иди-ка». Не переставая смеяться, Халида изящным жестом приподняла руку, откинула у любовника со лба взъерошенные волосы, поцеловала его и неторопливо удалилась.

Я не двинулась с места. Я стояла у окна не шевелясь и в недоумении глядела ей вслед. Впервые после того, как Чарльз предложил тайком пробраться ночью во дворец, я всем сердцем обрадовалась этой безумной идее. Мне не терпелось поскорее рассказать ему обо всем, что я увидела.

На руке у Халиды красовался перстень с рубином тетушки Гарриет.

Я не могла ошибиться. Когда она протянула руку к волосам Джона Летмана, свет, падавший откуда-то из комнаты у него за спиной, ярко осветил драгоценный камень. К тому же, когда зазвенел колокольчик, она рассмеялась, и хоть и ушла на зов, но очень уж неторопливо.

Я смотрела вслед Халиде, покусывая губу. Перед глазами у меня возникла фантастическая картина вчерашней ночи: комната, залитая тусклым светом керосиновой лампы, древняя старуха, съежившаяся на кровати в ворохе шелков и шерстяных одеял; Халида хлопочет возле нее, то и дело бросая на меня обеспокоенный взгляд; Джон Летман у меня за спиной…

Летман вернулся в комнату, закрыв за собой дверь.

Я выждала минуты три, потом тихо спустилась по лестнице из галереи и отправилась обратно в гаремные покои.

Поначалу мне казалось, что альтернативный план Чарльза, достойный мыльной оперы, обречен на провал. С шести до семи, в последние краткие часы перед наступлением темноты, я обследовала аркаду на северном берегу озера. По-прежнему напуская на себя беззаботный вид, словно меня интересуют только красоты открывающегося за окнами пейзажа, я переходила от проема к проему, ощупывая решетки на окнах и проверяя, крепко ли держатся камни, в которые они заделаны. Все запоры оказались надежными – слишком надежными для того, чтобы у меня хватило сил их взломать. Единственное незарешеченное окно было задвинуто тяжелыми деревянными ставнями. Верно, то тут, то там отдельные прутья решетки были выломаны или погнуты, а кое-где они проржавели или выскользнули из замшелого камня; однако расстояние между прутьями едва достигало шести дюймов, и, чтобы в окно мог пролезть человек, потребовалось бы выломать половину решетки. Мне нигде не удалось обнаружить дыры, сквозь которую могло бы проникнуть существо более крупное, нежели кошка или очень маленькая и юркая собачонка.