Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая (2020)

– А, да, мне Бер говорил. Про это нельзя, – Улеб сам послушно закрыл себе рот ладонью. – У меня тоже такое есть! Как вы все? Здоровы? Твоя мать тебе кланяется, и моя мать, и Алдан, и Кетиль…

– Ты видел Сванхейд?

– Сейчас пойду к ней. Бер меня сначала к тебе потащил. Говорит, тут такое диво…

Мальфрид засмеялась: Бер так гордился своим двоюродным внуком, как будто сам его породил.

Улебу было уже двадцать шесть лет, но со своей бабкой Сванхейд он еще никогда не встречался.

– Это Улеб, дроттниг, – сказал Бер, подведя его к ней.

Бер не улыбался, хорошо понимая важность этого мгновения.

– Будь жива, госпожа! – Улеб почтительно поклонился бабке.

– Подойди, – велела Сванхейд. Голос ее слегка дрожал.

Улеб подошел и встал на колени, чтобы лицо его оказалось на одном уровне с глазами сидящей бабки. Сванхейд дрожащей рукой прикоснулась к его плечу, и блекло-голубые глаза ее были как у вёльвы, зрящей разом былое и грядущее.

О том, что у Ингвара остался не один сын, а два, Сванхейд узнала, как и весь свет, только пять лет назад. У нее самой вдруг стало на одного внука больше, и прибавился не младенец, а сразу мужчина двадцати лет. Когда два с половиной года назад княгиня Эльга была у нее в Хольмгарде, они говорили и об Улебе.

«Я не стану спрашивать, что ты слышала, – сказала Эльга, когда Сванхейд о нем упомянула. – А лучше расскажу тебе все как есть. В ту осень, когда у меня родился Святослав, у сестры моей Уты тоже родился сын и тоже от Ингвара. Но сразу после нашей свадьбы Ута вышла за Мистину Свенельдича, и двадцать с лишним лет Улеб считался сыном Мистины. До того лета, когда Святослав сгинул в Корсуньской стране. Вестей о нем не было очень долго, и в дружине считали, что он погиб. Кияне приходили ко мне и спрашивали, кто теперь будет в Киеве князем. Тогда мы решили объявить, что у Ингвара остался еще один сын. Мы сочли, что так будет лучше. Нам был нужен князь – взрослый мужчина, а не годовалое чадо. Но Святослав вернулся, и… Улебу пришлось покинуть Киев. Мой сын никак не мог поверить, что сводный брат не желал ему зла. Мне до сих пор стыдно, что я не сумела предотвратить столь ужасный раздор в роду. Не знаю, смягчится ли когда-нибудь Святослав, чтобы Улеб мог к нам вернуться».

Знавшие Уту считали Улеба похожим на нее – рыжеватые волосы, веснушки, средний рост, мягкие черты, приветливое выражение лица. Но Сванхейд, никогда не встречавшая Уту, искала и находила в ее сыне совсем иное сходство. Своего сына Ингвара, старшего из выживших, она видела взрослым лишь несколько раз и очень давно. Он был тогда моложе, чем Улеб сейчас, но больший жизненный опыт и большая суровость духа делали его старше на вид. А теперь Ингвар нежданно вернулся к своей матери в другом человеке. Те же очертания лба со слегка выступающим мыском русых волос, серо-голубые глаза, густые русые брови при рыжеватой бородке. Волосы Улеба были темнее, а черты, благодаря миловидной матери, приятнее, но все же он оказался похож на Ингвара больше, чем его признанный, законный сын Святослав. Никто не видел этого так ясно, как Сванхейд, в чьих мыслях Ингвар всегда оставался живым и молодым.

С этого часа все изменилось: уже не Мальфрид и ее чадо, а Улеб и его дружина были у всех на слуху. Именно его появления Сванхейд ожидала с конца зимы, когда посылала Бера в Плесков. Узнав, что Сванхейд и ее домочадцы были вынуждены бежать из Хольмгарда, Судимер и княгиня Льдиса собрали ратников. Кетиль, дядя Бера, выделил часть своих оружников, а Улеб, внук Сванхейд, охотно согласился все это войско возглавить. У него собралось семь десятков человек – больше плесковичи не могли дать в пору начала полевых работ и торговых поездок, но этого было достаточно, чтобы Сванхейд могла вернуться домой, не опасаясь за свою честь и свободу.