Год нашей любви - Сарина Боуэн (2014)

– Каллахан? Я уже приготовила твою карту. Твои родители позвонили заранее.

Конечно же, позвонили.

Спустя полчаса я умоляла не госпитализировать меня. До этого я сдала анализ мочи (что не так-то просто, если не можешь присесть над унитазом).

– Обещаю, что буду принимать лекарство. Ненавижу больницы.

Молодой врач из приемного отделения понимающе кивнул:

– Не сомневаюсь. Но нам нужно понаблюдать за твоей температурой, проследить, чтобы инфекция не распространилась на почки.

– Не распространится, мне почти не больно.

Он улыбнулся, но мы оба знали, что мои слова ничего не значат, поскольку сниженная чувствительность там, внизу, делает меня ненадежным свидетелем.

– Мы вынуждены настоять, Кори. Пациенты с повреждениями позвоночника должны быть особенно осторожны. Известны случаи, когда от мочеполовой инфекции такие, как ты, необратимо теряли возможность управлять мочевым пузырем.

От этих слов я съежилась.

– Я верю твоим ощущениям, – продолжал он. – Но рисковать не стоит. Мне нужно задать тебе еще несколько вопросов. Ты пьешь достаточно жидкости?

Я молча кивнула.

– Регулярно опустошаешь мочевой пузырь?

Здесь мне пришлось расколоться:

– Да. Но пару дней я не пользовалась катетером.

Утром и вечером я должна была полностью опустошать мочевой пузырь с его помощью. Но к Хартли я катетер не взяла, поскольку не хотела, чтобы кто-нибудь его увидел.

– Раньше я тоже делала такие перерывы, и все было нормально.

– Когда все это закончится, тебе нужно будет снова стать внимательнее. Надеюсь, ты это понимаешь.

Смутившись, я кивнула.

– Еще один фактор – сексуальная активность: как прелюдии, так и половой акт, – сказал он. – Постарайся мочиться до и после. Особенно после.

– Это явно не мой случай, – сказала я, краснея.

Он засмеялся:

– Значит, это совет на будущее. Пока мы поставим тебе на ночь капельницу с антибиотиком. Переночуешь в палате, а утром мы тебя выпишем. Сама не заметишь, как окажешься дома.

Наглая ложь.

Дана отправилась домой. Я надела дурацкий больничный халат с открытой спиной и смотрела муть по телевизору, пока медсестра протыкала мою вену иглой. Ночью меня несколько раз будили для измерения жизненных показателей и замены капельницы.

Я раз пятьдесят мочилась в холодном туалете палаты.

Поутру я начала расспрашивать всех входивших в палату – от медсестер и до тех, кто принес хлопья на завтрак, – о том, когда меня выпишут. К сожалению, чаще всего в палату входила большая угрюмая медсестра с ярко-рыжими волосами, и помощи от нее было немного. Она сказала только, что обход начнется в десять.

Я надела нижнее белье, джинсы и носки, пересела в свое кресло, но не могла одеться выше пояса, пока мне не удалят капельницу. Наступило десять утра, однако никто так и не пришел. Я в бешенстве то и дело смотрела на часы.

Хартли написал мне с занятия по экономике:

«Ю-ху! Ты проспала? Ты пропускаешь бодрящую лекцию по международной торговле.

Я ответила:

Да, это куда лучше, чем то, чем я занимаюсь сегодня. Небольшая неразбериха. Увидимся на ранчо.

Доктор появился только в районе полудня. Конечно же, не тот юнец, что осматривал меня ночью, – это было бы слишком хорошо. Доктор был седой и явно куда-то очень торопился. Он выдернул мою карту из подставки и прищурился, вчитываясь.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Жар спал. Я оставлю рецепт на лекарства медсестре. Можешь быть свободна.

Он вышел.

В моей руке все еще торчала капельница. Кто-то принес мне мяса какого-то непонятного цвета с рисом, но есть я не стала.

Когда вернулась большая рыжая медсестра, я передала ей слова доктора и попросила удалить капельницу.

– Он не оставил рецепта, – нахмурилась она. – Я проверю.

Она развернулась и вышла.

– Подождите! – прокричала я ее удаляющемуся широкому заду.