Безнадежно одинокий король - Генрих VIII и шесть его жен - Джордж Маргарет (2012)

— Как я уже говорил, у нас имеется двадцать шесть возов золотых украшений, прикрывавших мерзостное вместилище костей преступного Бекета. Я полагаю, что восьмая часть драгоценностей принадлежит всем вам, ибо вы помогли свершиться правосудию в крайне важном государственном деле, — в порыве щедрости заявил я.

После чего присутствующие получили разрешение удалиться. Известие о неожиданно свалившемся на них богатстве не прибавило им жизнерадостности, они уходили, понуро опустив головы, и их согбенные фигуры вскоре растаяли во мраке собора.

Со мной остался один Кромвель, стоявший за опустошенным саркофагом. Мерзкий душок таинственной и запертой на века смерти бил в нос.

— Как же смердят старые кости, — наконец сказал я, неодобрительно покачав головой. — Я мог бы ожидать такого зловония от разлагающегося трупа или раскисшего утопленника. Но здесь все чисто и сухо. Хорошо, что дело Бекета закончено.

И я весело взмахнул рукой. Тишина. Я мысленно взмолился: «Не молчи же, Крам. Скажи что-нибудь, прогони странное наваждение… странное трепетное чувство, которого я не испытывал с тех самых пор… коих уже и сам не помню…»

— Ваша милость, с этим пора кончать, — рассудительно заметил Кромвель.

Пламя свечи освещало лишь часть его лица, но мне не нужно было видеть его. Слова советника прозвучали доходчиво и ясно. Они выражали то, что я уже и сам понял.

— Я понимаю, этот политический жест был сделан ради того, чтобы внести легкое разнообразие в череду скучных процедур разрушения и учета вульгарных папистских святилищ, — продолжил он, предложив самое лестное толкование для сегодняшнего представления. — Но боюсь, вас осудит народ, а недруги не преминут разжечь новый мятежный костер. Знаете ли вы, ваша милость, что многие уже засомневались в вашем здравомыслии? Последние действия играют на руку вашим заклятым врагам. Вы… становитесь изменником короны. Ибо закон определяет измену как «оказание помощи и поддержки противникам» — что вы и делаете, забывая о подобающем вам самообладании, проявляя откровенную жестокость и допуская злорадные толкования ваших поступков. Простите меня, ваша милость, но… — Он вдруг запнулся, испугавшись смелости собственных слов.

— Ничего не бойтесь, Крам, — сказал я. — С этим покончено. Все будет в порядке.

Ему и в голову не могло прийти, что все это кончится просто потому, что мне надоело бунтовать, что я устал от своих мальчишеских нападок на Бога, а Он — претерпевший, казалось бы, тяжкие унижения — не придавал моим выходкам ни малейшего значения. Безусловно, Его ответное произволение мог заметить только я сам.

XIX

Что принес мне последний год, исполненный бездумной ярости и мучительного неистовства? Я набрался мужества, чтобы трезво обдумать и оценить его результаты. Несомненно, я стал богаче за счет захвата и разорения монастырских владений и святилищ. Церковные драгоценности, храмовая утварь, манускрипты и облачения теперь украшали мои дворцы. Я получил поддержку тех, кому продал или сдал в аренду аббатские земли, убедившись в том, что эти люди преследуют свои интересы и менее всего желают возврата папской власти. Владения и деньги — лучшее средство воздействия на политические симпатии человека.

В каком-то смысле я отрезал себя от мира. За компанию с Иовом я мог посетовать: «Ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне»[8]. Папа призывал к войне против меня, и — подумать только! — свершилось чудо. Франциск и Карл нашли общий язык, подписав мирный договор, а их союз не предвещал мне ничего хорошего.

Мое ликование при уничтожении символов и реликвий папства, мое разрешение свободного изложения (и толкования) «Десяти статей веры для установления христианского спокойствия» привели к укреплению позиций английских протестантов, которые готовились подорвать основы моей церкви.