Безнадежно одинокий король - Генрих VIII и шесть его жен - Джордж Маргарет (2012)

Исполненный жалости к самому себе, я потворствовал собственным слабостям, и в результате разгульного обжорства и пьяных оргий растолстел до неузнаваемости. Я страдал от ожирения не только физически — невыносимо было видеть себя в зеркале.

Таким образом, я приумножил свои сложности и страдания. Мои деяния ничего не решили, разве что породили новые неприятности.

* * *

Несколько месяцев прошло в вялом безделье. Из осторожности я лишь изредка покидал свои покои, да и то ненадолго. Я не издал новых законов, не делал заявлений. Вернувшись к былым привычкам, я стал воздержан в еде, как отшельник, но с ужасом обнаружил, что мои жировые отложения настолько окрепли, что не желают таять.

Со стороны иностранных держав нам угрожала опасность, и я решил пустить монастырские средства на строительство укреплений по всему южному побережью, от Сандауна на востоке до Пенденниса на западе. Для этого я пригласил из Богемии инженера Стефана фон Гашенперга, обязав его возвести крепости по новым законам фортификации, дабы выгодно использовать преимущества артиллерии. Это могло разочаровать тех, кто надеялся, что деньги монахов пойдут на новые богадельни, колледжи и школы. Я и сам расстроился. Однако разве можно думать о просветительских и благотворительных учреждениях, когда в страну готовы вторгнуться завоеватели? Я решил остановить растущее влияние протестантизма, отменив «Десять статей». Их заменит консервативный акт, устанавливающий исконные основы веры.

Парламент должным образом принял закон с новыми «Шестью статьями». Он утверждал в подданных веру в пресуществление Святых Даров во время мессы, уточняя, что можно причаститься одним лишь вкушением хлеба, разрешал проводить личные богослужения, говорил о необходимости исповеди, о безбрачии духовенства и сохранении монашеских обетов. Сожжение грозило тому, кто отвергал первую статью, и смертная казнь — за двойное нарушение любой из пяти других. Сознавая, что исполнение нового акта может встретить крайнее сопротивление, я обязал полномочные власти внедрять его со всей строгостью. Благодаря чему в народе этот закон получил саркастическое прозвище «Кнут о шести ремнях».

Несмотря на отсутствие интереса с моей стороны, Кромвель с неизменным упорством подыскивал мне на Континенте невесту. Я не мешал ему, зная, что эти поиски развлекают его, мне хотелось порадовать Крама. В прошлом году нашлось несколько сомнительных кандидаток в Дании (я уже упоминал об острой на язык герцогине Кристине); во Франции (там тосковали три дочери герцога де Гиза — Мария, Луиза и Рене; две кузины Франциска — Мария де Вандом и Анна Лотарингская; а кроме того, его родная сестра) и в Португалии (инфанта).

Все они казались одинаково неинтересными — по крайней мере, для меня, — хотя всерьез озабоченный Кромвель наверняка считал их подходящими невестами. Старательность Кромвеля обеспечила Гансу Гольбейну постоянные заказы. Он путешествовал по дворам европейских монархов, делал портреты, но… Я имел скорее отвращение к новому браку, чем желание вступить в него. Увы, приходится признать, что я утратил привлекательность в глазах женщин.

Сам факт того, что меня посещали и тревожили подобные мысли, свидетельствовал о начале перемен, о некотором внутреннем оживлении…

Между тем я маниакально заботился о здоровье маленького Эдуарда. Дабы он не подхватил какую-нибудь заразу при дворе, я отправил его в Хаверинг — чистый пригородный манор. О принце заботился строго ограниченный штат верных слуг, а его игрушки, одежду вкупе с комнатными драпировками и столовой посудой ежедневно чистили, мыли и проветривали. Я вел уединенную жизнь и редко видел сына, но меня вполне успокаивало сознание того, что он благополучно подрастает в безопасном месте. Мне рассказывали, что ему достались лучистые глаза его матери. Да, глаза моей Джейн сияли, как индийские сапфиры. Моя Джейн…

* * *