Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

– Я уже понял. – Мне хотелось поскорее прервать ее откровения. Ханна ждала меня уже пятнадцать минут.

– Отец велел им отправляться в свою комнату или говорил им, что теперь у них новая мама; для них это вещи одного порядка, – неколебимо продолжала фрау Хамштедт. – Его слово было законом. Важно не забывать об этом, герр Бек. Даже если сейчас вы верите, что сможете примириться с тем фактом, что судьба вашей дочери так и не прояснилась, возможно, с течением времени вы испытаете разочарование. И это разочарование будет стремительно нарастать.

– Не поймите меня неправильно, фрау Хамштедт, но конкретно сейчас я скорее испытываю нетерпение, и да, оно стремительно нарастает. Внучка ждет меня уже больше четверти часа.

Фрау Хамштедт улыбнулась с пониманием.

– В таком случае не стану вас больше задерживать, герр Бек.

* * *

– А ты вообще замечаешь, что говоришь только о Ханне? – Карин прерывает затянувшееся молчание.

Я вздыхаю, догадываясь, что за этим последует.

– Не хочу сейчас говорить о Лене.

– Речь не о Лене. Я говорю о Йонатане. Ты называл его мальчиком. Ты сказал: они знают, как лечить мальчика. Ты сам это замечаешь?

– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

Карин садится прямо.

– Это потому что у него волосы другого цвета?

– Что?

– Потому что, на твой взгляд, он недостаточно похож на Лену?

– О чем ты говоришь?

– В Ханне ты не видишь отца, только Лену.

– Карин, вот это уже чушь.

Я пытаюсь отмахнуться от ее тягостного упрека, но задеваю при этом свой бокал. Он ударяется о стол и откалывается от ножки. Красное вино в мгновение ока впитывается в скатерть. Я вскакиваю, Карин тоже.

– Прости, милая.

Неуклюже промокаю салфеткой красное пятно. Карин приподнимает скатерть, чтобы вино не стекало на ковер.

– Ничего, бывает. – Она поднимает взгляд. – Но ты хоть задумывался, что последует, если мы заберем Ханну? Можешь себе представить, как журналисты и фотографы снова осадят наш дом, как тогда, после исчезновения Лены?

– Ох…

– Телефон и так звонит без умолку. «Фрау Бек, – имитирует она певучий голос, – вы все еще надеетесь, что вашу дочь разыщут? Как чувствуют себя ваши внуки, фрау Бек? Лишь одно короткое интервью, фрау Бек, мы не задержим вас надолго…» – Она качает головой и начинает убирать со стола. – Я не хочу снова проходить через это, Маттиас.

– Карин, я знаю. Но я сомневаюсь, что подобное произойдет. Что им здесь делать? Зачем попусту тратить время? Интервью они от нас не дождутся, и уж тем более – от Ханны. А ее фотографию они уже давно заполучили. Ну кому захочется караулить здесь с камерой наперевес? Карин, они зовут ее зомби-девочкой! Ты же сама читала! – Я беспомощно качаю головой. – Зомби-девочка. А ведь она так мило смотрелась на той фотографии…

Карин замирает.

– Маттиас, нет.

Я опускаю взгляд. Мы с Карин вместе почти сорок лет, и она видит меня насквозь. И сама знает это. Ее «нет» относится не к моему желанию забрать Ханну домой. Карин догадывается о чем-то более значительном, я это чувствую.

– Ты сфотографировал Ханну и отправил снимок в газету, – заключает она. – Ты снова это сделал.

Ясмин

Я сижу в своем кресле, съежившись, насколько позволяет боль в ребрах. Пальцы судорожно сжимают письмо. Дрожу.

«Мама, тебе холодно?»

Тихо, Йонатан!

«Я люблю тебя, мама».

Тихо, вы оба. Оставьте меня в покое, слышите? Я сегодня неважно себя чувствую.

Я закрываю глаза и считаю вдохи, как советовала психотерапевт на случай панических атак.

– Этих голосов не существует, фрау Грасс. Они звучат только у вас в голове. Просто позвольте им отзвучать, как будто смотрите на облака в небе. Не пытайтесь подавлять их, как и образы в памяти. Пусть они приходят и уходят, все хорошо, просто дышите. Дышите ровно и глубоко, вдох, выдох…

Я дышу.