Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

– Господи, Ханна! – прошипела мама. На этот раз она взглянула на меня, но совсем коротко, потому что Сара снова запищала, еще громче. – Ш-ш-ш, – протянула мама и погладила Сару по голове. – Она ведь еще совсем маленькая, Ханна. С таким маленьким ребенком нельзя путешествовать. Это слишком хлопотно.

– Но, мама…

– Не сейчас, Ханна, – только и сказала она.

– Что не сейчас? – Папа как раз вошел в спальню.

Я уже набрала воздуха, но мама опередила меня:

– Так, ничего.

Как будто наши путешествия ничего для нее не значили, словно их и не было вовсе. Теперь, когда появилась Сара.

– Кажется, мама любит Сару больше, чем нас, – сказала я тогда Йонатану.

Я велела ему сидеть у двери, стеречь Фройляйн Тинки, которая в то время еще была наказана. Нужно было, чтобы она слышала знакомый голос, пусть и за дверью, а иначе могла испугаться еще больше и сбежать в лес. Йонатан сидел на полу, прислонившись к двери. Я села рядом с ним. Фройляйн Тинки царапалась снаружи. Этот звук так ранил мне сердце, что на глазах появились слезы.

– Как это, Ханна?

– Мама не сказала это прямо, но мне кажется, что мы им больше не нужны. Теперь у них есть Сара, и они говорят, что она превосходна. Превосходный – это то же самое, что совершенный.

– Мы им больше не нужны?

Я помотала головой.

* * *

Не может быть, чтобы Йонатан позабыл об этом. И я знаю, что это не так, потому как Йонатан хоть и не подает голоса, но вздрагивает. Возможно, он даже плачет, но я в этом не уверена, поскольку не вижу его лицо.

– Ты нарисовал Сару, чтобы насолить мне, ведь так? Потому что я сказала, что не выношу ее.

На сей раз Йонатан издает звук, похожий на хрюканье.

– Всё в порядке? – спрашивает фрау Хамштедт, повернув голову.

Я отвечаю:

– Да.

И продолжаю шепотом:

– Сколько раз я говорила, что сожалею. Помнишь? Когда папа так ужасно рыдал. Тогда я сразу поняла, что в том числе из-за меня мама ушла с Сарой. Ты только таращился на меня и несколько дней со мной не разговаривал, пока я не напомнила тебе, что ты вообще-то тоже недолюбливал Сару. Так и было, Йонатан.

Он снова хрюкает.

– Очень глупо было рисовать Сару. Но ты все еще мой брат, пусть и болван. Поэтому я расскажу тебе кое-что хорошее. Наш дедушка очень добр. Сегодня он забирает меня домой. Значит, все это правда. Я тебе говорила, а ты мне не верил. Что обещано, того уж не отнять.

Йонатан поворачивает голову, но совсем немного, и отнимает лица от коленей. Я вижу только его неподвижный глаз, но и тот вытаращен от удивления.

– Ты должен постараться снова стать нормальным. Понял, Йонатан? Если ты не станешь нормальным, мы не сможем тебя забрать. Тогда тебе придется остаться здесь одному.

Йонатан снова отворачивает лицо, но при этом кивает. Мне все ясно.

Ясмин

Когда я проснулась первый раз, часы показывали без десяти семь, как всегда. Голос в голове понуждал меня вставать, готовить завтрак для детей. В половине восьмого все должно быть готово. Я повернулась к Кирстен. На лицо ей падала полоска света с улицы – мы всегда оставляли жалюзи чуть приподнятыми. У нее был чуть приоткрыт рот. Я прислушалась к спокойному дыханию: вдох-выдох. Голос в голове стал громче. Дети должны позавтракать, сейчас, завтрак в семь тридцать. Неужели так сложно понять? Детям нужен распорядок. Детям нужен сбалансированный завтрак. Я начала подражать дыханию Кирстен: вдох-выдох. Вопреки понуждению и голосу в голове, просто дышать, в размеренном ритме: вдох-выдох. Должно быть, я и в самом деле снова заснула. Впервые это сработало. Я просто продолжала лежать.