Война - Наталья Мар

– Потерялся в коридоре. Самина, послушай, надо выбираться из этой щели.

Биолог приподнялась, охнула и снова упала.

– Не могу.

– Придется. Будет еще толчок, и нас убьет шунгитом.

– Голова кружится… – прошептала девушка. Ее глаза искали фокус и не находили.

– Знаю, милая. Я помогу, только потерпи и не теряй пока сознание, договорились?

Гул инфразвука нарастал, и Эйден подхватил легкое тельце под мышки, чтобы поднять на ноги. Ее кровь залила ему плечо. Из головы всегда целое море. Эйден мог бы долго плыть в крови, что пустил собственными руками, но именно эта – выводила из равновесия. Они постояли так несколько секунд, чтобы Самину перестало мутить. Она с трудом глотнула воды и спросила:

– Мы тоже вернемся к озеру?

– Нет, теперь можно только вперед.

Андроид вывел ее из ниши на разбитый пол коридора. Сателлюкс осветил то, что было когда-то ровной поверхностью, а теперь смертельным аттракционом. Картина рисовалась патовая: робот и один-то едва пробирался вниз по глыбам, а теперь еще придется волочь раненую.

– Как же мы пойдем в кромешной тьме? – бормотала Самина.

– Ох, если бы… хоть кто-то избавил меня от необходимости выдумывать ответ.

И это сделала природа. Пещеру тряхнуло в третий раз, и гора бесцеремонно покатила их вниз. Следом посыпались пласты сланца напополам с шунгитом и доломитом, и впервые за последние двести лет Эйден поверил, что теперь-то уж ему точно конец. Без шуток: он бы даже поставил на это свой триниджет. Нет, ну, не прямо-таки триниджет, но корону мог бы.

* * *

В полусне-полубреду они снова были там, на краю оврага с орхидеями. И Бен лежал навзничь на переплетении корней, шумно и жадно всасывая непослушный воздух, которого все еще было мало, так мало. Андроид сидел рядом. Неподвижно и неестественно тихо, и в предзакатном солнце казался тем, кем был на самом деле. Машиной. Прибором.

– Ты всегда добиваешься всего, чего хочешь. – голос кибернетика еще не окреп, чтобы прозвучать достаточно ядовито.

– Вставай.

–Всегда добиваешься, да? Ведь да?

– Так или иначе.

Андроид не смотрел на Бюрлен-Дукка, а тот сверлил его взглядом.

– Непобедимая империя… Но Самину ты не получишь. Я все сделаю… Эту победу ты не одержишь!

– Одержу, Бензер. Просто потому, что это в моей природе. Потому что ты предлагаешь ей то жалость, то недоверие, – а это не совсем то, к чему тянутся люди. Не те чувства, с которыми побеждают.

Человека покоробило одно только слово «чувства» в таком безразличном тоне.

– Машина все равно уступает человеку. Живое сильнее мертвого!

– Мир доказывает обратное, Бен. Но коль желаешь софистики, то когда становится горячо, сахар тает быстрее соли. Органика – лишь результат случайности. Не более, чем атомы, из которых она состоит, или звезды, в которых рождаются атомы. Ты ошибка природы, и гордишься этим. Тогда как я – плод разумного замысла, и должен мнить себя ущербным. Говоришь, машина уступает человеку – в чем же? Вот человек – без нашей помощи – уступает ветру в скорости, камню в силе, даже воде в ее способности давать жизнь. Вы уступаете всему и во всем – и продолжаете настаивать на вселенском превосходстве. Поразительно!

– Пусть так, но все живое – драгоценно лишь потому, что это чудо вселенной. Редкое, едва ли повторимое чудо.

– Согласен. Но отчего-то это чудо считает все, что сотворило по своему образу и подобию, недостойным себя.

– Люцифер был творением самого бога, и что ж? Может ли творение величайшего смертного быть лучше сатаны?

– В отличие от канонов, мой создатель, решив избавиться от меня, как только я ступил вразрез с его замыслом, потерпел поражение. Он не сбросил меня в преисподнюю, и выходит, люди империи поклонились дьяволу. Но ад, Бен, почему-то здесь, а не там!

– Зато жизнь здесь – сама себе хозяйка! Да и у тебя, вижу, есть слабое место – твоя чрезмерная гордыня. И самонадеянность.