Война - Наталья Мар

Эйден кивнул.

– С этим трудно спорить. Но главная слабость роботов в том, что люди кажутся нам умнее, чем они есть. Мы могли бы доминировать во всем, но продолжаем верить, что все имеют право быть свободными, право на ошибку. На второй шанс.

Бензер неуклюже приподнялся на локтях:

– Так дай его и нам, будь ты проклят!

– По-моему, свой ты истратил, когда я тебя вытащил. Вставай.

– Я ее люблю. Люблю! Читал о любви в справочниках?

– Читал миллион ее определений. Видел миллион ее проявлений. Какой конкретно ты имеешь в виду?

– Пусть я… боже, и такой, и сякой, как ты говоришь, пусть. – Бен силился встать на дрожащие ноги. – Но прежде, чем использовать и сломать ее, подумай: Сэм слишком юна для тебя, слишком… жива, слишком… Ты для нее – это слишком!

Бледный скорпион заполз на брючину андроида. Эйден подумал, что же есть шанс для скорпиона? Это просто: или он меня, или я его. И стряхнул с себя этот выбор:

– А я в нее верю.

* * *

Думать было так трудно. Самина еле-еле копалась в голове в попытке найти хоть одно целое предложение. Или осмысленную фразу вроде: «Мурлыкал кто-то или нет?..» А позже она проснулась – по ощущениям именно проснулась, а не очнулась. Вокруг было так же темно, но тихо, и двигаться не хотелось. Совсем. Девушка боялась, что это лишь удачное положение тела, и если переменить позу, станет больно. Сразу везде. Вряд ли когда-то забудется, как их несло вместе с глыбами вниз по ущелью. Даже дышала она пока с осторожностью. Но вот один глубокий вдох, потом другой и третий…

– Я мыслю, следовательно, существую. – прошептала Самина и пошевелилась, чтобы выяснить подробности. – Вопрос только, на этом свете или уже на том…

– Ты уже утащила меня в свой ад когда-то, дважды я на это не куплюсь.

Шепот Эйдена мелькнул теплом на макушке. Самина поежилась и ощутила себя целиком. Они сидели рядом на сухом прохладном камне. Голова девушки устроилась на груди андроида, и на ухо ей стрекотали сложносочиненные ритмы электронного сердца. Одной рукой андроид обнял ее за плечи, другая лежала на ее ногах, перекинутых через его левое бедро.

Машина-убийца. Это тепло – ненастоящее. И тело ненастоящее, и сердце ненастоящее. И запах ненастоящий. А она – бестолочь и предатель. Ее надо судить, казнить и бросить в тюрьму. Не важно, в каком порядке. Но ничего из этого не заставило бы ее сменить положение.

– Как мы выжили?

– Повезло. Провалились в узкий колодец, куда не смогли закатиться крупные булыжники, чтобы размозжить нам кости.

– А Орис, Бен?

– Мы обменялись сателлюксами: они живы, обрушение не затронуло купол над озером. Там гранит и мрамор, они много крепче шунгита. Карты с дерева остались у твоего брата, они с Беном вернутся в город тем же путем.

К концу фразы робот притих и задумчиво провел рукой по ее плечу – вверх-вниз – срывая остатки дремы. Самина вздрогнула и осмелела, чтобы задать вопрос:

– Скажи мне, только честно, я ослепла?

Пауза.

– Нет, сейчас здесь правда темно.

– Но там, в нише, ты соврал мне. Про светлячка – я слышала его свист рядом. И моя травма… Я не врач, но кое в чем разбираюсь.

Теплые пальцы на ее коленях шевельнулись. Исчезли, чтобы очертить кончик ее уха и остановиться на сережке в нем. Незатейливое золотое колечко, но Эйден продолжал его исследовать, едва касаясь кожи.

– Самина, все хорошо. Правда. – близость к роботу в кромешной тьме гипнотизировала и наводила жуть. – В нише у тебя помутилось сознание.

– Тогда почему я все еще ничего не вижу? – разозлилась девушка и потрогала аккуратный пластырь на затылке. – Ты обработал мою рану, но как? Ты теперь почти не видишь в темноте!

– Я отключил свет, как только оказал первую помощь. Здесь с ним опасно.

– Опасно? Змеи?

– Я бы сказал, королевский серпентарий куда беднее.

– Покажи. Я не боюсь змей – биолог я, в самом деле, или кто?