Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Меня полностью застигло врасплох то, что она произнесла имя моей мамы, и во мне всколыхнулась тревога, когда она начала говорить о том, что помнит ее. Я не был уверен, насколько много Рене знает, но молча умолял ее, чтобы она не выпалила, б…ь, то, что я отчаянно пытался скрыть от Изабеллы. Слава Богу, тема разговора быстро изменилась, и я направился в дом, чтобы принести обеим что-нибудь поесть, когда они напомнили мне, что Чарли редко кормил их. Я вспомнил, какой тощей была Изабелла, как она пугалась, когда в первый раз пришла поесть в нашем доме, и это воспоминание совершенно не успокоило меня. Рене выглядела гребано болезненной, и это было плохо, так что я пошел внутрь и проинформировал ублюдка, что мать Изабеллы сейчас поест, нравится ему это или нет.

Алек начал смеяться в тот момент, когда я поднялся на крыльцо и сказал, что намереваюсь сделать, и весело наблюдал, как я пытаюсь передвигаться по долбаной кухне. Женщина в ней выглядела смущенной и шокированной, и предложила мне руку помощи, когда я не смог, б…ь, найти то, что искал. Я поблагодарил ее, и она выглядела потрясенной, и выражение ее лица стало еще более ошеломленным, когда она осознала, для кого я делаю сэндвичи. Я принял ее помощь и сделал сэндвич и для нее, давая понять, что это сделал я, и никто ее потом не обвинит. Я сообщил Чарли, что, если он захочет побить чью-нибудь задницу за это, он может попробовать стукнуть меня. Он ничего не сказал по этому поводу, но я попросил Алека убедиться, что за мои действия никого не накажут. Я никогда не смогу, б…ь, простить себе, если после моего отъезда их побьют, потому что я сделал им сэндвич, а Чарли посчитает это дерьмо воровством.

День достаточно быстро прошел, и я стоял на пороге дома, наблюдая за Изабеллой и ее мамой, когда подошло время уезжать. Алек, прогуливаясь, встал за мной, и мы вдвоем смотрели на сцену перед нами. Они выглядели такими довольными, улыбаясь и разговаривая в саду. Было очевидно, что их связь сильна, а любовь непоколебима. Это заставило меня вспомнить о том дерьме, которое Изабелла сказала на кухне, вернувшись в Форкс – могли ли они подлинно любить друг друга. Грустно, что она выросла с такими мыслями, потому что было ясно, что их любовь глубока. Они были связаны так, как я не мог и представить раньше, и я осознал, что моя девушка никогда не будет свободной, пока ее мама живет в таких условиях… ее сердце всегда будет порабощено.

– Помоги ей, – тихо сказал я, не способный, б…ь, выносить это больше, потому что мысль о гребаном разделении их разрывала меня изнутри.

Алек продолжил смотреть в сад, ничем не показав, что вообще слышал меня.

– Ты помнишь, когда умер твой дед? – наконец спросил он.

Я растерянно посмотрел на него, не понимая, почему он это вспомнил.

– Ну, да. Немного, – ответил я. – Мне было шесть или около того.

– После похорон я сидел снаружи твоего дома, и твоя мама села около меня. Ей никогда не нравилось подходить ко мне, так что ее приближение было довольно большим делом. Я ничего не сказал, когда она села, просто давая ей шанс выложить то, что ей, очевидно, требовалось сказать, – он замолчал. – Когда она, наконец, собралась с духом, то сказала мне те же самые слова. Она сказала: «Помоги ей».

Я удивленно уставился на него.

– Изабелле? – нерешительно спросил я.

Он кивнул.

– Я отказал твоей матери, потому что не в моих правилах было вмешиваться. Я обнаружил, что говорил это много раз за годы, всегда утверждая, что это не моя ситуация, или что это не мое дело. В тот день я задумался, насколько все могло бы измениться, если бы я попытался помочь. Она пришла сюда, не обращая внимания на свой дискомфорт, ради другого человека, и я заткнул ее, не подумав второй раз. После всего, я должен был как минимум попытаться. Я много должен твоей маме, – сказал он.

Я растерянно посмотрел на него, не понимая, что он имел в виду, говоря это.