Эмме хотелось во что бы то ни стало понять, что у Шарлотты на уме. Все выходные она копалась в дневнике Саттон, пытаясь выяснить, насколько силен был ее гнев. Однако краткие записи ничем ей не помогли.

«Иногда я думаю, что друзья меня ненавидят. Все до единого».

«Шар иногда бывает такой стервой. Ей надо что-то с этим делать».

Достаточно ли этого для обвинения? Сильно ли Шарлотта разозлилась на Саттон, когда та увела ее парня? Могла ли в отместку задушить подругу? Ей ничего не стоило спуститься вслед за Эммой на кухню и припереть ту к стене, а потом, никем не замеченной, вернуться в постель. В конце концов, это же ее дом, и он просто огромен. Что, если где-то в стене есть потайная лестница?

Мысли Эммы тревожили меня. Я издевалась над Шарлоттой на горячих источниках. Я увела ее парня. Что еще могло произойти между нами? И могла ли она потерять голову от гнева?

– Саттон? – раздался позади чей-то голос.

Эмма обернулась, но яркое солнце помешало сразу узнать говорившего. Пока тот пробирался сквозь живую изгородь, она успела придумать себе тысячу разных сценариев, один страшнее другого. Однако стоило незнакомцу подойти ближе, как страх рассеялся. Это был Итан.

– Привет, – сказала Эмма, делая шаг в сторону, чтобы он мог идти по дорожке рядом с ней. – Я не знала, что у вас тоже физкультура.

– У нас сейчас алгебра, – ответил он. – Но я все равно ничего в ней не понимаю. Зачем тратить время.

Некоторое время они шагали бок о бок. Мягкая дорожка поглощала звук шагов. Ветер доносил со стороны парковки запах выхлопных газов. В воздухе мелькнуло размытое пятно: колибри, стремительно вспорхнувшая к кормушке возле сарая с инвентарем.

– Так что, ты все-таки решилась? – поинтересовался Итан. – Провела с подружками воспитательную беседу насчет розыгрышей?

– Пока нет, – рассмеялась Эмма. – Сначала нужно сочинить речь.

– Все еще видишь в них мировое зло?

– Все еще вижу, – ответила Эмма. «Даже яснее, чем раньше», – едва не добавила она, но удержалась. Пытаясь найти другой предмет для разговора, она неожиданно заметила цитату, которую Итан нацарапал ручкой на тыльной стороне ладони: «Как переменчиво, должно быть, наше сердце – его тревожат, словно ветер гладь пруда, теченья мыслей…» Эти строки были ей хорошо знакомы:

– Тебе нравится Сильвия Плат?

Парень слегка покраснел:

– Теперь ты знаешь мой самый страшный секрет: я читаю сопливые женские стихи.

– Это лучше, чем если бы оказалось, что ты их пишешь, – рассмеялась в ответ Эмма. – Я вот пишу. Целую тетрадь исписала!

Воспоминание оказалось не из приятных: тетрадь, как и паспорт, лежала в кармане похищенной сумки. Найдется ли она?

– Ты читал «Под стеклянным колпаком»?

– Да. Мне очень понравилось.

– Я трижды перечитала этим летом, – выпалила Эмма.

Итан нахмурился.

– Неужели Саттон Мерсер читает такое? И пишет стихи? Сопливые, к тому же. Какая ты… многогранная.

От необходимости придумывать ответ Эмму спас свисток учителя, собиравшего класс. Эмма с преувеличенным энтузиазмом бросилась к зданию школы, бросив Итану на прощание: «Увидимся!» Щеки у нее горели, с губ не сходила улыбка.

Пи-и-ип.

Сообщение от Мадлен. «Спа-салон – это супер! – писала она. – В “Палому” к семи?»

«Согласна», – пальцы Эммы так и летали по клавиатуре. Наконец-то пришло время получить хотя бы часть ответов.

– Мисс Вега, мисс Мерсер? – в комнату ожидания спа-центра «Палома» заглянула ухоженная веснушчатая женщина в белом халате. – Все готово.

– Спасибо, – Мадлен поспешно свернула сайт «желтой» газеты, на котором девушки играли в «Найди пьянчужку». Суть игры заключалась в том, чтобы быстрее противника определить, пьяна ли знаменитость на фото, и успеть ткнуть в экран пальцем – один раз или дважды, если у героини снимка грудь выпадала из декольте.