Вкус свободы - Нидейла Нэльте (2018)

— Сказала, будто ты её перед рабом извиниться заставила?

Хмурюсь, припоминая.

— А! — восклицаю, смотрю на Корнеля с призывом к одобрению: — Так это ещё в первый день было… Представляете, вы мне только-только его подарили, ведь у меня же никогда раба не было, ведь я же не представляла себе, как это… ну… волнующе! А тут ещё подружка проездом, я его вывела показать, ведь у неё нет раба, а мне так хотелось показать! И тут эта стар… ну то есть… простите… госпожа Амира, подходит… И вы знаете, что она сделала?! Не спросясь, ничего не сказав, тут же полезла с него штаны снимать!!! Вы представляете?! Я вообще оторопела, не поняла, что происходит! Это же мой раб! Которого вы мне подарили! Если бы она сказала там… «извини, погорячилась»… А она ещё и на меня набросилась! Я… я же у охранника спрашивала, он пришёл на нашу ссору… Простите, мне так неловко…

Да, Тамалия, вернёшься отсюда профессиональной истеричкой. Похоже, поверил. Прости, любимый, прости, знаю, как для тебя это болезненно… Совсем немного осталось. Но, боюсь, самое тяжелое.

— А что это она, — говорю тихо, — так долго своего раба забыть не может? Как-то это странно, продала и продала…

— Ну да, ты права. Он теперь твой, — соглашается Корнель. — Но не увлеклась ли ты им?

— В смысле? — удивляюсь.

— Не даёшь послаблений? Наказываешь регулярно?

— Конечно! Постоянно!

— По каким дням? — спрашивает.

— А я не назначаю дней, он так всё время ждёт и боится, — вспоминаю, как Антер только попал ко мне, спасибо за подсказку, родной.

— Это правильно, — соглашается Корнель. — А… Олинка как-то сказала, что ты не дала ей наказать раба. Это не правильно.

— Разве? — удивляюсь. — Я думала, только хозяин может…

— Это конечно, хозяин. Но чтобы они и к другим почтения не теряли, нужно иногда показывать, что ты не будешь за него заступаться в случае глупости какой.

— Да он и так знает! — уверяю, лихорадочно соображаю, что делать. И пока Корнель не предложил прямо при нём подтвердить свои слова, склоняюсь доверительно, на всякий случай ищу глазами Олинку, не нахожу, шепчу:

— Можно я скажу вам откровенно…

— Конечно, девочка, я же за тебя в некотором роде отвечаю.

— Понимаете… вы только Олинке не говорите, хорошо? Она же моя подруга, я её люблю, и вы… не скажете же? Не будете её ругать?

— Ну что ты, что случилось? — в холодных глазах настороженность.

— Просто… я ей не дала, потому что мне показалось… Понимаете, она несколько раз приходила и хотела его поменять. И мне показалось, что у неё какой-то интерес к моему рабу… неправильный. Я её удержать пыталась, ведь не может же вольная так хотеть заполучить чужого раба, что ей чуть ли не о приличиях напоминать нужно.

— Что же она такое сделала? — тревожится.

— Вы же меня не выдадите?

— Что ты, — слегка качает головой. Эх, была не была, надеюсь, репутация доченьки для тебя важнее, чем мы с Антером.

— Ну… — смущаюсь. — Она его раздела и…

— Что, прямо при тебе?

Киваю смущённо.

— И сама раздевалась… И… ну… губами…

Корнель водит квадратной челюстью, не на шутку раздосадованный.

— Я просто старалась её уберечь, вот и не позволила ничего, понимаете? Только не говорите, пожалуйста! Мне кажется, у неё уже прошло, она давно не предлагала поменяться.

— А раньше часто предлагала?

— Да! Даже на двоих! По-моему, элитных.

— У неё все элитные, — сообщает.

— Только не выдавайте меня, пожалуйста, мы же поссоримся, я не переживу, она такая хорошая подруга, у меня же почти и нет тут других, Свелла разве, но ведь не сравнить! — хватаю его руку, преданно заглядываю в глаза.